Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И слушая эту сочиненную в честь ее оду, Зейн аль-Мавассиф пришла в восхищение и расцвела от радости. И сказала она Анису:

— О Анис, как это дивно хорошо! Клянусь Аллахом, хочу жить только с тобой!

И они провели вместе остаток ночи среди различных игр, и ласк, и совокуплений до самого утра. И провели они друг возле друга весь день; они то отдыхали, то ели, пили и развлекались до самого вечера. И так продолжали они жить в течение месяца среди радости и сладострастия.

Однако в конце месяца молодая Зейн аль-Мавассиф, бывшая замужней женщиной, получила письмо от своего супруга, извещавшего о своем скором возвращении, и, прочитав это письмо, она воскликнула:

— Желаю, чтобы он переломал себе ноги! Прочь, безобразие! Теперь наша чудесная жизнь будет испорчена появлением этого зловещего лица.

И показала она письмо своему другу и сказала:

— Что же нам теперь делать, Анис?

А он ответил:

^{И провели они друг возле друга весь день; они то отдыхали, то ели, пили и развлекались до самого вечера. И так продолжали они жить в течение месяца среди радости и сладострастия.}

— Полагаюсь вполне на тебя, о Зейн! По части хитрости и тонких уловок женщины всегда превосходили мужчин.

Она же сказала:

— Да, но мой муж — человек свирепый, и он ревнив до крайности. Нам очень трудно будет не возбуждать в нем подозрений. — И, подумав с час, она сказала: — Единственное средство для тебя быть вхожим в наш дом после его приезда — это выдать себя за торговца пряностями и благовониями. Подумай об этом ремесле, а главное, когда будешь торговаться с ним, остерегайся противоречить ему в чем бы то ни было.

И сговорились они, каким способом обмануть мужа. Между тем муж возвратился из путешествия и был крайне удивлен, увидев, что жена его пожелтела с ног до головы. А плутовка натерла себе тело шафраном. Муж ее спросил, чем она больна; она же ответила:

— Если я так пожелтела, то это не от болезни, а от тревоги и печали по причине твоего отсутствия! Сделай милость, не уезжай никогда один и бери с собою товарища, который мог бы защищать тебя и ходить за тобою! Тогда и я не буду так беспокоиться!

Он же ответил:

— С удовольствием! Я так и сделаю! Клянусь жизнью, твоя мысль разумна! Успокой же душу свою и постарайся вернуть себе прежний блестящий цвет кожи!

Затем он поцеловал ее и отправился в свою лавку, так как он был купец и по вере еврей. И молодая супруга его тоже была еврейка.

Анис, осведомившийся по части подробностей предстоявшего ему нового ремесла, ждал мужа у дверей его лавки. И чтобы тотчас же завязать знакомство, предложил ему пряностей и благовоний по очень дешевой цене. Муж Зейн аль-Мавассиф был так доволен этим и обращением Аниса, что сделался его постоянным покупателем. А несколько дней спустя он предложил ему партнерство, если только Анис сможет представить достаточный капитал. Анис не преминул согласиться на предложение, которое должно было неминуемо сблизить его с его возлюбленной, Зейн аль-Мавассиф; поэтому он ответил, что и сам желает вступить в партнерство с таким достойным всякого уважения человеком. И, не откладывая дела, они составили договор и приложили к нему свои печати в присутствии двух свидетелей из числа именитых людей, торговавших на базаре.

В тот же вечер супруг Зейн аль-Мавассиф, желая отпраздновать заключение договора, пригласил нового компаньона в свой дом, разделить с ним трапезу. И увел его с собой; а так как он был еврей, а евреи не прячут жен от чужих людей, то захотел познакомить его и с женой своей. И пошел он предупредить ее о приходе товарища своего Аниса и сказал ей:

— Это богатый молодой человек, и он хорошо держит себя. Я хочу, чтобы ты вышла к нему.

Обрадованная таким известием, Зейн аль-Мавассиф тем не менее постаралась скрыть свои истинные чувства и, притворившись рассерженной, воскликнула:

— Клянусь Аллахом, как смеешь ты приводить к нам в дом чужеземцев? И как не стыдно тебе подвергать меня тягостной необходимости показываться им все равно с открытым или закрытым лицом! Должна ли я забыть скромность, подобающую молодым женщинам только потому, что ты нашел себе компаньона? Да я лучше дам разрезать себя на куски!

Но он ответил:

— Ты не подумала о том, что говоришь, о женщина! И с каких это пор решили мы подражать мусульманам, которым их закон повелевает прятать жен? И какой неуместный стыд, и какая скромность некстати?! Мы держимся Моисеева Закона, и ты слишком щепетильна для исповедующей этот закон.

Так говорил он ей, но в душе своей думал: «Какое благословение для дома моего такая целомудренная, скромная, рассудительная и сдержанная жена!»

Потом заговорил он так красноречиво, что в конце концов уговорил ее выйти и принять нового товарища.