Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И оставил он его отдохнуть немного, причем Аладдин вытаращил глаза от удивления при мысли, что увидит сад в таком месте, где были только беспорядочно нагроможденные камни да кустарник.

Затем человек из Магриба сказал ему:

— Теперь вставай, Аладдин, и собери рядом с этим кустарником самые сухие ветви и древесную кору, которые найдешь, и принеси все это мне. Тогда увидишь, на какое зрелище я тебя приглашаю!

И Аладдин встал и поспешил набрать между кустами и вереском множество сухих веточек и древесной коры и принес все это человеку из Магриба, который сказал ему:

— Теперь отойди и стань позади меня!

И повиновался Аладдин дяде своему и встал позади на некотором расстоянии от него.

Тогда человек из Магриба вынул из своего пояса огниво, высек огонь и зажег костер из сухих веток, которые запылали и затрещали. И тотчас же вынул он из кармана черепаховую коробку, открыл ее, взял из нее щепоть ладана и бросил ее на огонь, и поднялся густейший дым, который он стал разводить руками во все стороны, бормоча какие-то слова на совершенно незнакомом Аладдину языке. И в ту же минуту земля задрожала, и скалы заколебались в своих основаниях, и земля приоткрылась и образовала отверстие шириною локтей в десять; на дне этого отверстия обозначилась мраморная плита шириною в пять локтей, а на самой середине ее — бронзовое кольцо.

Увидав все это, испуганный Аладдин вскрикнул и, взяв в зубы подол своей одежды, пустился бежать во всю мочь. Но человек из Магриба одним прыжком догнал его. И взглянул он на него страшными глазами, встряхнул его, держа за ухо, замахнулся и влепил ему такую ужасную пощечину, что чуть не выбил все зубы, так что ошеломленный Аладдин упал на землю.

Человек же из Магриба обошелся с ним так лишь для того, чтобы раз и навсегда подчинить его себе, ввиду того что он был необходим для его дела и без него он не мог приступить к предприятию, из-за которого явился сюда. Увидев его, одуревшего и лежавшего на земле, он сказал ему, стараясь как можно более смягчить свой голос:

— Знай, Аладдин, что если я поступил с тобой таким образом, то это для того, чтобы сделать из тебя настоящего человека! Я ведь дядя тебе, брат отца твоего, и ты обязан слушаться меня! — Потом прибавил он уже совершенно мягко: — Аладдин, выслушай внимательно то, что скажу тебе, и не пропусти ни одного слова! И это потому, что ты извлечешь из этих слов большие выгоды для себя и скоро забудешь неприятности, которые случились с тобой! — И обнял он его и, отныне вполне покорив и подчинив его себе, сказал ему: — Ты видел сейчас, дитя мое, как разверзлась земля от моих окуриваний и слов, мной произнесенных. Ты должен знать, что все это я делал только для твоего блага; дело в том, что под этою мраморной плитой с бронзовым кольцом, которую видишь на дне этого отверстия, находится клад, записанный на твое имя, который может открываться только пред лицом твоим. И этот предназначенный для тебя клад сделает тебя богаче всех царей на свете! И чтобы доказать тебе, что эти сокровища предназначены для тебя, а не для кого другого, знай, что один ты можешь прикоснуться к этой мраморной плите и поднять ее; я сам, несмотря на все мое могущество, которое велико, не мог бы ни наложить руку на бронзовое кольцо, ни приподнять плиты, хотя бы обладал и в тысячу раз большим могуществом и силой, нежели те, которыми владею. И коль скоро плита будет приподнята, мне все-таки нельзя будет проникнуть в подземелье и даже нельзя будет переступить ни одной ступени. Поэтому тебе надлежит сделать то, чего не могу сделать я. Для этого же тебе стоит только в точности исполнить то, что прикажу тебе. И таким образом ты будешь обладать кладом, который мы честно разделим на две равные части, одну тебе и одну мне.

^{Эти сокровища предназначены для тебя, а не для кого другого, знай, что один ты можешь прикоснуться к этой мраморной плите и поднять ее.}

Выслушав эти слова человека из Магриба, бедняга Аладдин забыл о своей усталости и о полученной им пощечине и ответил…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Выслушав эти слова человека из Магриба, бедняга Аладдин забыл о своей усталости и о полученной им пощечине и ответил:

— О дядя, приказывай мне что хочешь, и я буду повиноваться тебе!

И человек из Магриба обнял его, несколько раз поцеловал его в щеки и сказал ему: