Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Тогда она обратилась ко второму и к третьему саалуку, и оба они дали тот же ответ. Потом все трое прибавили в один голос:

— Все мы пришли из разных стран, и наши истории очень занимательны, и приключения наши необыкновенны.

Тогда молодая девушка сказала:

— Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и объяснит, что привело его в наш дом, и потом пусть приложит руку ко лбу[45] в знак благодарности и уходит с миром.

Услыхав эти слова, носильщик первый заговорил:

— О повелительница моя, я простой носильщик и ничего более! Сестра твоя, ходившая за покупками, наняла меня на базаре и привела сюда. И вы хорошо знаете, мои госпожи, все, что тут было со мною и с вами и чего я не хочу пересказывать, — вы понимаете почему. Вот и вся моя история, и мне нечего более прибавить к ней. Мир да пребудет с вами!

Тогда молодая девушка сказала ему:

— Хорошо, прикоснись теперь к своей голове, чтобы убедиться, что она все еще на своем месте, пригладь свои волосы и ступай!

Однако носильщик сказал:

— Нет, клянусь Аллахом! Я не уйду отсюда, пока не выслушаю историю моих товарищей, которые находятся здесь.

Вслед за ним выступил первый саалук и, повинуясь приказанию хозяйки дома, начал:

РАССКАЗ ПЕРВОГО СААЛУКА

Я расскажу тебе, о повелительница моя, о том, как я лишился одного глаза и что заставило меня сбрить бороду.

Знай, что я сын султана и что у отца моего был брат, царивший в другой стране. Случилось так, что моя мать родила меня в тот же день, когда и у моего дяди родился сын.

После этого прошли годы и еще много дней и лет, и я и сын моего дяди[46] подросли. И вы должны знать, что через известное число лет я должен был навещать моего дядю и даже проводить у него по несколько месяцев. В последний мой приезд сын моего дяди устроил мне особенно торжественный прием, приказал заколоть несколько баранов и принести разных вин. И мы стали есть и пить, и при этом оказалось, что вино сильнее нас. И когда мы опьянели, сын моего дяди сказал мне:

— О сын моего дяди, о ты, которого я люблю всей моей душой, дай мне обещание, что ты не откажешь мне в моей просьбе и не помешаешь мне исполнить то, что я задумал!

Я ответил ему:

— Обещаю тебе это от всего сердца!

Тогда он заставил меня произнести торжественную клятву, требуя, чтобы я поклялся нашей священной верой. После этого он встал, вышел на несколько минут и вскоре вернулся, а за ним шла молодая женщина, вся в драгоценностях, надушенная, одетая в роскошное платье, которое, вероятно, стоило очень дорого. И, обращаясь ко мне, он сказал:

— Возьми эту женщину и иди впереди меня в то место, которое я укажу тебе (и он указал мне это место, описав так подробно, где оно находится, что я хорошо понял его). Там ты найдешь усыпальницу среди других усыпальниц и в ней подождешь меня.

И я не мог ни отказать ему в этом, ни уклониться от этой просьбы. И я взял женщину, пошел с ней и вошел в усыпальницу над могилой; тут мы сели и стали ждать сына моего дяди, который вскоре пришел к нам с кувшином воды, мешком извести и киркой в руках. Он положил все это у могилы, оставив у себя только кирку. Он начал разбивать камни могилы в усыпальнице и один за другим относить их в сторону; затем он начал киркой копать землю, пока не откопал крышку величиною с маленькую дверь. Он поднял ее, и под нею оказалась винтовая лестница. Тогда он повернулся к женщине и сказал ей:

— Ну, выбирай!

И она стала спускаться вниз и скрылась.

Тогда он повернулся ко мне и сказал:

— О сын моего дяди! Я прошу тебя оказать мне услугу, исполнить которую ты обещал мне. Когда я спущусь вниз, закрой крышку и завали ее землей, как было раньше. Затем тебе останется только довершить обещанную услугу. Смешай хорошенько известь, которая находится в этом мешке, с водой, которую я принес в этом кувшине; затем положи на место все камни, как они лежали раньше, и щели между ними замажь известкой, совершенно так, как это было раньше, чтобы никто не мог сказать: «Вот свежая могила, у которой штукатурка новая, а камни старые!» О сын моего дяди, одному Аллаху известно, что я уже целый год работал над этим!

Потом он прибавил:

— И да утешит меня Аллах в моем одиночестве, когда ты будешь далек от меня, о сын моего дяди!