Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Приведи мне этого вероломного негра, который был виною всего этого происшествия! И если ты не найдешь его, ты сам умрешь вместо него!

И Джафар ушел с плачем и так говорил себе: «Где же я найду его, чтобы представить пред его очи? По такой же случайности, по какой мог не разбиться горшок, который упал на землю, и я избежал смерти в первый раз. Но теперь?.. Впрочем, Тот, Кто пожелал спасти меня в первый раз, может быть, пожелает спасти меня и во второй раз? Что же касается меня, то, клянусь Аллахом, я просижу эти три дня у себя дома, не трогаясь с места. Ибо к чему могут привести напрасные розыски? Я предаю себя правосудию Всевышнего!»

И действительно, Джафар не выходил из дому в течение трех дней данного ему срока. И вот на четвертый день он пошел к кади и у него составил свое духовное завещание и затем в слезах начал прощаться со своими детьми. А потом пришел посланец халифа и сказал ему, что халиф по-прежнему хочет казнить его, если он не найдет негра. И Джафар заплакал еще сильнее, и вместе с ним заплакали его дети. И он захотел в последний раз еще обнять дочку, младшую из своих детей, которую он любил больше всех остальных; и он прижал ее к своей груди, и мысль, что ему необходимо с нею расстаться, заставила его пролить много слез. И вот когда он прижимал ее к себе, он почувствовал что-то круглое в кармане у девочки, и он спросил ее:

— Что это у тебя в кармане?

И она отвечала:

— О отец мой, это яблоко! Мне дал его наш негр Риган. И оно у меня уже четыре дня. Но Риган дал его мне только тогда, когда получил от меня два динара.

При этих словах о негре и яблоке Джафар почувствовал неудержимый прилив радости и воскликнул:

— О Спаситель!

Потом он приказал позвать негра Ригана. И когда тот пришел, Джафар спросил его:

— Откуда это яблоко?

И он отвечал:

— О господин мой, пять дней тому назад, проходя по городу, я зашел в один переулок и увидел в нем играющих детей, и у одного из них было в руках это яблоко. И я ударил его и отобрал это яблоко, а ребенок заплакал и сказал мне: «Это яблоко моей матери, которая больна. Она пожелала иметь яблоко, и мой отец ездил искать его в Басру и привез его вместе с двумя такими же яблоками и заплатил за них три золотых динара. И я взял одно из них, чтобы поиграть им». И ребенок опять заплакал. Однако я, вместо того чтобы успокоить его плач, ушел домой с этим яблоком и отдал его за два динара госпоже своей, твоей дочери.

При этом рассказе Джафар пришел в чрезмерное изумление стечением всех этих тревожных обстоятельств и смерти молодой женщины, происшедших из-за лжи его негра Ригана. И он приказал тотчас же бросить его в темницу. И, радуясь своему избавлению от верной смерти, Джафар произнес следующие стихи:

Коль все твои несчастья от раба, Зачем себя не пробуешь избавить Ты от него? Ужель не знаешь ты: Есть тьмы рабов, душа ж твоя — едина, Ее ничто не может заменить!

И Джафар скоро опомнился, взял с собою негра и представил его пред лицом халифа, которому и рассказал всю эту историю.

И халиф Гарун аль-Рашид был так удивлен ею, что приказал внести эту историю в летописи для сохранения ее в назидание людям.

Однако Джафар сказал ему:

— Не очень удивляйся этой истории, о повелитель правоверных, ибо она далеко не сравнится с историей визиря Нуреддина и его брата Шамзеддина.

И халиф воскликнул:

— Что же это за история, еще более удивительная, чем та, которую мы только что услышали?

И Джафар сказал:

— О эмир правоверных, я расскажу ее тебе только при том условии, что ты простишь моего негра Ригана за его бессознательный проступок!

И халиф отвечал:

— Да будет так! Я дарю тебе его кровь.

Тогда Джафар аль-Бармаки начал свой рассказ так:

РАССКАЗ О ВИЗИРЕ НУРЕДДИНЕ, О БРАТЕ ЕГО, ВИЗИРЕ ШАМЗЕДДИНЕ, И О ГАССАНЕ БАДРЕДДИНЕ

Так знай, о повелитель правоверных, что жил некогда в стране Маср[67] справедливый и добродетельный султан. У этого султана был мудрый и просвещенный визирь, искушенный в науках и литературе, и визирь этот был уже преклонный старец; и было у него двое детей, подобных двум лунам; и назывался старший Шамзеддин[68], а младший — Нуреддин[69]; и Нуреддин поистине был еще прекраснее и совершеннее, чем Шамзеддин, которого можно было считать верхом совершенства; и Нуреддину не было равного во всем мире. Красота его была так поразительна, что слава о нем разнеслась по всем странам, и множество путешественников приезжали в Египет из самых отдаленных стран, чтобы насладиться созерцанием его совершенства и красоты его лица.

И вот по воле судьбы его отец, визирь, скончался, и султан был очень огорчен этим. Тогда он позвал к себе двоих его детей, и они предстали пред ним, и он приказал надеть на них почетные одежды и сказал им:

— С этой минуты вы будете выполнять при мне обязанности вашего отца.