Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Иди же, друг! Все брось и уходи!Других друзей найдешь ты, лучше, несомненно,Чем те, которых покидаешь ты!Покинь дома, раскинь свои палатки!Живи в палатке! Там и только тамНайдешь ты жизни чистой наслажденья!В жилищах прочных, в каменных домахНи дружбы нет, ни веры настоящей!

Верь мне, беги от родины своейИ с корнем вырви ты себя из почвыСвоей страны — в чужие углубись!Заметил я: стоячая водаЛегко гниет, но может измениться,Коль вновь она с журчаньем побежит, —Но иначе поправиться не может!Я наблюдал и полную луну:

О, сколько глаз у ней, блестящих светом!Но если б я в пространстве не следилЗа всем ее неспешным превращеньем,Я знал ли б каждой четверти глаза?Глаза, что сверху на меня глядели?А лев? Как мог бы я травить его,Когда б не вышел из лесу густого?А стрелы? Как разили бы они,

Когда бы с силой не срывались с лука?А серебро и золото? ОсталисьОни б презренным прахом, если б ихНе извлекли из их убежищ темных!О звонкой лютне знаешь ты и сам:Она была б обрубком деревянным,Когда б искусной мастера рукойНе изменен был вид ее и форма!

Покинь страну — и расцветешь душой!Но если ты прикованным к землеОстанешься, — ты никогда не сможешьДостигнуть высших царственных вершин!

После того как он прочитал эти стихи, он приказал одному из своих молодых рабов оседлать серого мула, крупного и хорошего на ходу. И раб выбрал самого лучшего мула и поместил на него седло, оправленное в золото и парчу, с индийскими стременами, с чепраком[70] из испанского бархата, и он так убрал его, что мул стал походить на новобрачную, одетую во все новое и наиболее блестящее. И тогда Нуреддин приказал еще положить на спину мула большой шелковый ковер и поверх него — маленький коврик для молитвы. Когда же все это было исполнено, он взял сумку, наполненную золотом и драгоценностями, и положил ее между большим и маленьким ковром.

Сделав это, он сказал юному рабу и всем остальным рабам: — Я желаю проехаться за город по направлению к Кальюбии, где предполагаю провести три ночи, ибо я чувствую стеснение в груди и желаю там облегчить себя, вдыхая свежий воздух. Но я запрещаю следовать кому бы то ни было за мною!

Потом, взяв на дорогу некоторое количество провизии, он сел на мула и поспешно отправился в путь. Выехав из Каира, он путешествовал благополучно до полудня, когда он прибыл в Бильбейс, где и остановился. Тут он сошел с мула, для того чтобы отдохнуть самому и дать отдых своему мулу. Он поел, купил в Бильбейсе все, что могло понадобиться как для него, так и для мула, и опять тронулся в путь. Два дня спустя, в самый полдень, благодаря усердию своего доброго мула он прибыл в святой город Иерусалим. Здесь он сошел с мула, отдохнул, дал отдых мулу, вынул мешок с провизией и закусил; после этого он положил мешок под свою голову на землю, разложив сначала большой шелковый ковер, и уснул, с гневом думая о поведении своего брата по отношению к нему.

На рассвете следующего дня он опять сел в седло и продолжил свое путешествие, подгоняя мула, пока не прибыл в город Халеб. Здесь он остановился в одном из городских караван-сараев и провел три дня в полном покое, отдыхая сам и давая отдых мулу. Потом, надышавшись прекрасным воздухом Халеба, он решил продолжить свое путешествие. И он сел на мула, накупив превосходных сластей, которые так хороши в Халебе и которые там начинены обсахаренными фисташками и миндалем; и все это были вещи, которые он очень ценил с самого детства.