Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Визирь Шамзеддин, ее отец, находится из-за нее в большом горе. Дело вот в чем: султан Египта, услышав разговоры женщин о необычайной красоте дочери визиря, просил у него ее руки. И визирь Шамзеддин, который предназначил свою дочь для другого, почувствовал большое смущение и сказал султану:

— О господин мой и повелитель, соблаговоли принять мои извинения, самые смиренные, и прости меня за это дело. Ибо ты знаешь историю моего бедного брата Нуреддина, который вместе со мною был твоим визирем. Ты знаешь, что однажды он уехал, и мы более не слышали, чтобы о нем говорил кто-либо. И он сделал это поистине без всякой основательной причины! — И он в подробностях рассказал султану причины этого происшествия. Потом он прибавил: — И вот вследствие этого я поклялся перед Аллахом в день рождения моей дочери, что я отдам ее замуж, что бы там ни случилось, только за сына моего брата Нуреддина. И вот с тех пор прошло уже восемнадцать лет. И к несчастью, я узнал всего лишь несколько лет тому назад, что мой брат Нуреддин был женат на дочери визиря в Басре и что у него есть от нее сын. Таким образом, моя дочь, которая родилась от меня и моей жены, предназначена и записана на имя своего двоюродного брата, сына моего брата Нуреддина. Что же касается тебя, о господин мой и повелитель, то ты можешь взять себе какую угодно красавицу. Египет полон их. И среди них немало достойных царя.

Услышав это, султан впал в величайший гнев и закричал:

— Как?! Жалкий визирь! Я хочу сделать тебе честь и жениться на твоей дочери, я снисхожу до тебя, и ты, ты смеешь под предлогом, самым глупым, самым ничтожным, отказывать мне! Ну хорошо же!

Клянусь моей головой! Я заставлю тебя выдать ее замуж наперекор твоему носу, о ничтожнейший из моих подданных!

А у султана был маленький конюх, безобразный и горбатый, с горбом спереди и с горбом сзади. И султан приказал, чтобы он тотчас же явился и подписал свой брачный договор с дочерью визиря Шамзеддина, не обращая никакого внимания на мольбы отца. Потом он приказал маленькому горбуну в ту же ночь лечь спать с юной девушкой. И, не довольствуясь этим, султан повелел отпраздновать свадьбу торжественно и с музыкой.

Что же касается меня, о сестра моя, то я покинул их в то самое время, когда юные рабы дворца окружили маленького горбуна и отпускали веселые египетские шуточки и держали каждый в руке свадебные свечи, чтобы сопровождать новобрачного. Что же до новобрачного, то я оставил его направляющимся в хаммам принять ванну, посреди шуток и смеха юных рабов, которые говорили:

— Мы предпочли бы осла этому жалкому горбуну!

И действительно, о сестра моя, он был очень невзрачен, этот горбун, и очень безобразен!

И джинн при одном воспоминании о нем плюнул на землю, сделав ужасную гримасу. Потом он прибавил:

— Что же касается молодой девушки, то она самое прекрасное создание, какое я только видел в своей жизни. Уверяю тебя, она еще красивее, чем этот юноша. Впрочем, и называется она Сетт эль-Госн[74], и это совершенно верно! Я оставил ее горько плачущей, вдали от отца, которому запрещено присутствовать на празднестве. И она совершенно одинока среди этого празднества, среди играющих на музыкальных инструментах, среди танцовщиц и певиц; жалкий конюх скоро выйдет из хаммама, и все ждут только его прихода, чтобы начать торжество.

Дойдя до этого места в своем рассказе, Шахерезада заметила наступление утра и скромно замолкла, оставив свое повествование до следующей ночи.

И когда наступила

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

Шахерезада сказала:

Говорили мне, о счастливый царь, что, когда джинн закончил свой рассказ словами: «И все только ждут выхода горбуна из хаммама» — джинния сказала:

— Так! Но, товарищ, я думаю, что ты сильно ошибаешься, утверждая, что Сетт эль-Госн более красива, чем этот юноша. Это невозможно! Что же касается меня, то я утверждаю, что равного ему по красоте не было еще никогда!

Но джинн отвечал ей:

— Клянусь Аллахом, о сестра моя, и уверяю тебя, она еще прекраснее этого юноши! Впрочем, ты можешь пойти со мною посмотреть на нее. Это совсем нетрудно. И мы воспользуемся случаем лишить гнусного горбуна обладания этим дивным телом. Эти два юные создания достойны друг друга, и они так походят друг на друга, что их можно принять за родных брата и сестру или по крайней мере за двоюродных. Что за беда, если этот горбун не соединится с Сетт эль-Госн!

Тогда джинния ответила:

— Ты прав, брат мой. Да, мы перенесем на руках спящего юношу и соединим его с молодой девушкой, как ты предлагаешь. Таким образом мы сделаем доброе дело, и, кроме того, мы хорошенько посмотрим, кто из двух более прекрасен!

И джинн отвечал:

— Слушаю и повинуюсь, ибо слова твои полны здравого смысла и вполне справедливы. Идем же!