У черта на куличках

– Змей.

– Но ведь у меня одна голова, а не три. – Змей передернул плечами так, что будь у него три головы – две слетели бы на пол, как кожаные мячи. Рука Рае слетела. – И у меня нет ни чешуи, ни хвоста, только когти одни, но ведь пальцы почти как твои, – он сжал запястье колдуна, предъявляя тому в доказательство их же руки, – а один так совсем человеческий.

– Это старые сказки, где ты их слышал?

– Рэда рассказывала.

Рае подхватил змея (тот тяжело повис у него на руках, так что заболело под мышками) и усадил к себе на колени.

– А кто ей разрешил? – строго спросил он Шего, прижавшего руки к бокам, как упрямая птица – крылья.

– Я просил ее.

– Когда?

– Когда тебя не было.

Вечером колдун отчитывал ведьму: «Ты что, совсем дура?», – запрещая пугать Шего монстрами из старых сказок, а она ему: «Да он же сам просил. Вас тогда долго не было, и он перестал спать, подходить к огню, слонялся по дому, всё больше у входной двери, что мне было делать?». Нужно ли было просто спросить ее: «Скучал ли он без меня?». Или никогда не знать? Никогда не знать наверняка. Он ведь сам не скажет.

– И часто она тебе басни рассказывает?

– Нет. Почему ты сердишься?

– Я не сержусь.

– Но ты не отвечаешь мне, а только злишься из-за ерунды.

– Это ерунда для тебя?

– Что? Сказка о трехголовом чудище, которым ты меня крестишь?

– Ты не чудище.

– Не трехголовое. – Змей стукнулся лбом в грудь хозяина, и слова его провернулись в колесе пустоты между ними.

Они снова говорили об этом, когда Шего вернулся домой и его трясло мелкой дрожью. «Что случилось?», – спросила Рэда, но змей не ответил. Ведьма потянулась было к нему – он отпрянул и бросился наверх, перескакивая через ступени. Закрывшись в комнате, он упал на кровать, и, когда Рае вошел к нему, отвернулся к стене. Колдун сел рядом. Они оба молчали.

Шего заговорил первым:

– Мы ведь никто. Просто батарейки, которые можно легко выбросить, если перестанем работать.

– Нет, всё совсем не так, мы обручены, это кровный союз.

– Это только красивые слова, а по сути – простая сделка, чтобы отнять силу.

Рае смотрел на Шего, который повзрослел еще сильнее за один этот долгий день, ему было жаль того времени, когда он чаще смеялся и больше верил ему.

– Ты вечно повторяешь, что я не должен бояться, но как можно не бояться? У меня есть сила, но у нее же – равная слабость. Я видел, что такое вода и что мы перед ней.

– Мичера жалок и слаб, он не смог совладать ни с чужим огнем, ни со своим гневом.