У черта на куличках

Крола выдернул ключ зажигания, бубенцы брелоков зазвенели у него под ладонью, и Шего вдруг расхотел покидать ставшую привычной безопасность салона. Провидец потянулся к бардачку, доставая перетянутый зонт, больше похожий на сверток с чьей-то отрубленной рукой. Шего украдкой поглядывал на колдуна, баюкающего в ладонях трубку из свернутых бумаг. Змей боялся повернуть голову, чтобы только Рае его не заметил, и смотрел на него тайком, загоняя зрачки в самые уголки глаз (так близко к кости, что становилось больно), но ничего не видел, только темное пятно – след один. Колдун застегнул пуговицу на пиджаке и передал бумажный сверток провидцу – тот спрятал его в бардачок, замок которого сам собой провернулся. Змей тоже стал готовиться к выходу и достал из рюкзака заговоренные плащ и перчатки. Тихий Рае ему совсем не нравился, поэтому, когда колдун, игнорируя Шего, приказал Кроле: «Проводи его», – и вышел в ночь, змей совсем растерялся. Холодная сырость дохнула в салон – у Шего защипало лицо и руки, но еще сильнее защипало внутри, и ему страшно захотелось безропотно последовать за хозяином в мокрую темноту. Дверь за Рае захлопнулась слишком быстро, так что змей успел лишь скользнуть рукой по сиденью, попав ладонью в тепло на рельефной коже, где только что сидел этот ледяной человек.

– Ну как, ты готов? – спросил Крола.

Шего покачал головой, надел плащ и вылез под дождь.

Избушка на курьих ножках

Шего потянул на себя дверь не дома, а недоросля какого-то – та упрямо не поддавалась: расшатанные зубы косяков не давали ей встать в перекошенное окно проема, и маленькая створка осталась зиять, словно резаная рана, куда темно проглядывало сырое мясо отравленной ночи.

– Не мог бы ты сделать свое пламя безвредным? – попросил провидец, с опаской поглядывая на пылающую ладонь, которую змей выставил перед собой.

– Интересно как? – удивился Шего.

– Ну, не знаю, как в лампе. – Крола пожал плечами.

– Вообще-то, и от свечи дом может сгореть.

– Постарайся всё же нас не спалить, ладно?

– Да уж постараюсь, – рассердился змей и другой рукой провел по стене, пальцы соскользнули с плотно подогнанных друг к другу растрескавшихся бревен. – Черт, тут что, всё из дерева? – спросил он то ли у мрака, то ли у провидца и, сжав кулак, погасил огонь.

Во внезапности темноты, как будто наступившей ему на глаза, Шего больно стукнулся обо что-то и сразу разжег между пальцами спасительного огненного светлячка, не больше капли. Нога наткнулась на чемодан, оскал которого больше походил на вой, вываленные волчьи языки перекрученных друг с другом одежд вяло обвивали этот жалкий гроб.

Змей продирался сквозь разворошенный дом: повсюду его сопровождали тоскливые лики шкафов с изувеченными дверцами и поломанными замками, старые тряпки, сапоги, бутылки, бесформенные тюки подушек и матрасов, в которых мыши спасались от холода, газеты, газеты, газеты, – всё это так легко было сжечь. Змей прижал к себе светящуюся руку.

Низкая лестница с вывороченной нижней ступенью вывела его в крошечную каморку с дверью в каждой стене: одна из них была заперта на тяжелый амбарный замок, мертвым пауком болтавшийся посередине, другая – снесена с петель и оставлена лежать на пороге, как могильная плита, третья – вела в тесную комнату с нависшим над самой головой деревянным настилом.

– Что это за место? – тихо спросил Шего.

– Очень старое, – задумчиво произнес Крола, кисло оглядев комнату. – Поищу дров. А ты давай поаккуратнее тут.

– А ты – там. – Змей кивнул на черноту за дверью.

– Провидцу тьма не помеха, – сказал Крола и, подмигнув Шего, скрылся где-то в безглазой тьме.

Змей переступил через порог – низкий проем заставил его поклониться. Комната была бы значительно просторнее, если бы не огромная печь, сделавшая ее тесной, как какой-нибудь раздувшийся и мешавший всем остальным орган. Слева висел умывальник, раковины под ним не было, чтобы рассмотреть это, Шего пришлось поднести огонек опасно близко к конструкции. Вдруг где-то в оставшемся мраке разорвался гулкий мокрый шлепок, и тут же подле той капли взорвалась еще одна. Змей резко отдернул руку от умывальника (от неожиданности огонь у него в ладони подпрыгнул, как вспышка молнии), он стиснул пальцы, но сияние уже открыло взгляду кровать с прогнившим матрасом, на который сверху – сквозь дыру в потолке и крыше – плевала вода. Первое, что захотелось Шего: сжечь дом дотла и пепел развеять. Но правда заключалась в том, что между нескончаемой жижей снаружи и парой капель внутри выбора на самом деле не существовало.

Ты не должен бояться. Не должен бояться. Тебе просто нельзя бояться. Хватит бояться. Никогда больше не бойся.

Заклинание не действовало – страх не уходил, омерзение тоже, росла одна злость.