У страха глаза велики

Мотька даже раскрывать его не стала.

– Аська, закажи на свое усмотрение.

Степанида же, наоборот, раскрыла меню.

– Степка, не придуривайся, ты же все равно ни фига не понимаешь, – засмеялась Мотька. – Пускай Аська закажет, она знает, что тут надо есть.

– Ладно, – буркнула Степанида.

– Здесь очень вкусно готовят рыбу, – сказала я.

– Что ж, рыбу так рыбу, – согласилась Мотька.

– Только я хочу с жареной картошкой! – заявила Степанида.

Мадам Женевьева приняла заказ и удалилась, ласково улыбнувшись.

– Ася, а где тут туалет? – шепотом спросила Степка.

– Вон туда иди, – показала я в глубь зала, – поднимись по лесенке, вторая дверь налево.

Она ушла.

– Ну, Мотька, что я тебе говорила? Она ужас какая самостоятельная. И вполне можно отпускать ее одну.

– Кажется, да, – кивнула Мотька. – Я просто удивляюсь, честно говоря. Ой, Ась, гляди, по-моему, вон тот мужчина в синей рубашке...

Я посмотрела в направлении ее взгляда и увидела дядю Степкиной новой подружки.

– Надо же, второй раз за день встречаемся, – засмеялась Мотька.

– Ничего удивительного, они, кажется, живут где-то близко, – припомнила я.

В самом деле это был он. За столиком рядом с ним сидел еще какой-то мужчина, и между ними явно шел серьезный разговор. Машин дядя с нахмуренным лицом слушал своего знакомого, а тот что-то как будто втолковывал ему.

– Знаешь, Аська, я вот гляжу на этих людей, – шепотом проговорила Матильда, – и что-то мне не нравится...

– Мотька! Что тебе может не нравиться?

– Почему-то мне кажется, что этот незнакомый мужик угрожает Машиному дяде.

– Печенкой чуешь? – вспомнила я любимое Мотькино выражение.

– Вот именно, печенкой!

– И какие будут предложения? – засмеялась я.

– Да какие там предложения... – разочарованно протянула Мотька. – Может, раньше я предложила бы проследить за ними или еще что-нибудь, но сейчас...

– А что сейчас? Старая стала, да?

– Не то чтобы старая, но теперь у меня Степка и я за нее отвечаю. У нее и так излишняя склонность ко всяким расследованиям.

– А ты против?

– Ну не за же! Это ведь опасно!

– Да, Матильда, ты впрямь постарела! Скоро тебе шестнадцать...

– Хорошо тебе смеяться, а я за нее отвечаю.

Но тут вернулась Степанида. Села на свое место и с любопытством огляделась вокруг. И вдруг она побледнела, да так, что у нее проступили все ее веснушки. Я поняла, что побледнела она, увидев Машиного дядю. Очень интересно!

Нам пока подали салат, маслины, разные маринованные овощи, масло и хлеб.

– Это уже можно есть? – шепотом спросила Степанида.

– Можно, можно. Проголодалась?

– Угу.

Но тут Мотька вдруг поднялась из-за стола.

– Говоришь, вторая дверь налево? – спросила она.

– Да.

Едва она отошла от стола, как я спросила:

– Степка, ты почему так побледнела, когда Машиного дядю заметила, а?

– Я? Побледнела? – прожевав, переспросила Степанида, явно пытаясь выиграть время.

– Ты, ты! Еще как побледнела! Ты о нем что-то знаешь?

– Да ты что? Что я могу о нем знать?

– Тогда, может, ты знаешь его спутника?

– Вообще первый раз вижу!

– Степка, мне врать бесполезно, могла бы уже на собственном опыте убедиться.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Взгляд был испытующим.

– Ася, я ничего не знаю, но...

– Какое «но»?

– Это долгая история, я сейчас не успею...

– Ты хочешь это скрыть от Матильды?

– Хочу!

– Но почему?

– Ей нельзя волноваться, нервы надо беречь...

– Это что-то страшное?

– Не знаю, может, и вовсе розыгрыш...

Но тут мы заметили, что возвращается Мотька.

– Я тебе потом расскажу, ладно?

– Ладно...

Между тем Машин дядя и его спутник расплатились и ушли. А нам подали рыбу. Мотька и Степанида пришли в восторг. Ужин вполне удался.

– Все, – выдохнула Мотька, когда с едой было покончено. – Я сдохла. Спать хочу смертельно. А ты? – спросила она меня.

– Хочу, но не безумно.

– А я как раз безумно. Просто умираю!

У нее и в самом деле слипались глаза. Все-таки прошлую ночь мы почти не спали.

– Степанида, а ты жива? – полюбопытствовала я по дороге к дому.

– Вполне, – ответила она и вопросительно на меня взглянула. Мол, мы сегодня поговорим?

Я кивнула.

Матильда и впрямь сразу пошла спать.

– Аська, а ты? – спросила она напоследок.

– Я тоже скоро лягу.

Мы со Степанидой устроились в гостиной.

– Ну, что там у тебя?

– Ой, Ася, я забыла! Мне же надо позвонить Маше... Договориться на завтра.

– Звони!

Но у Маши никто не подошел к телефону.

– Ничего, утром созвонитесь, в конце концов, у нее теперь есть твой телефон, может, она еще позвонит, время-то детское. Так в чем дело?

– Понимаешь... Тебе Мотька небось говорила, что я подрабатываю у Юлии Арсеньевны?

– Говорила, да.

– Ты меня осуждаешь?

– Осуждаю? Да ты что? С какой стати! Наоборот, я просто восхищаюсь тобой!

– Ты шутишь?

– Почему шучу? Правда, ты молодчина! Но это все лирика, давай ближе к делу!

– Ладно. Так вот, дочка Юлии Арсеньевны собрала по знакомым всякое шмотье для благотворительности... Ну, там, юбки, кофты и все такое, привезла их к матери и попросила разобрать. Вот я и занялась. И в кармане одной куртки нашла записку: «Если со мной что-нибудь случится, прошу винить Тимофея Михайловича Холщевникова».

– Без подписи записка?

– Без.

– Тогда скорее всего это ерунда.