У ворот Петрограда (1919–1920)

Но нужно отдать справедливость министрам Северо-Западного правительства: никто из них не «роскошествовал» по части штатов или внешней обстановки, и только злые реакционные языки могли распространять небылицы об отдельных членах правительства, в особенности о министре продовольствия М. С. Маргулиесе, только потому, что он – «жид». В действительности как его министерство, так и другие помещались в одном каком-нибудь номере средней руки ревельской гостиницы; некоторые министерства, как например Земледелие, Государственный контроль, Народное просвещение и др., занимали только отдельные столы в помещении русской гимназии на Нарвской улице, причем зачастую весь их «штат» состоял из одного или двух чиновников, получавших к тому же крайне скудное содержание.

Не было дела, ибо не было территории. Политическая и гражданско-административная деятельность правительства сводилась постепенно к «грызне» с Верховным военным командованием, с главнокомандующим Юденичем и ближайшими его помощниками, точнее говоря, к обузданию их чрезмерной самостоятельности, которая стала заметно расти по мере поступления оружия и снабжения от союзников. Однако и эта «грызня» не выносилась правительством на арену общественности, ибо оно все рассчитывало, что сама логика исцелит фронт и тыл от недугов, а «диктатора» – от бестолковщины и недомыслия.

Что же касается главнейшей задачи правительства – деятельности по снабжению армии, то, как мы уже неоднократно указывали, эта область была совершенно изъята из ведения министерства вследствие легкомыслия, допущенного в первые же дни после августовского «coup d’Etat». Деньги – миллион фунтов, полученные от Колчака, были у Юденича, и он до последней минуты оставался их хозяином, правительство же располагало только теми крошечными фондами, которые Юденич от времени до времени представлял в его распоряжение для покупки медикаментов, санитарных средств, табаку и продовольствия. Таким образом, правительство могло только наблюдать, да и то с большим трудом, как интендантство «снабжает» фронт и тыл, само же оно в этой области почти совершенно бездействовало, если не считаться с единичными случаями заключения контрактов по покупке и доставке продовольствия для гражданского населения Петроградского района в дни обострения борьбы у ворот Северной столицы.

Из хроники тех дней припомню следующее.

Юденич был настолько уверен в удачном исходе операции против Петрограда, и эта уверенность по мере его продвижения в нем настолько окрепла, что 19 или 20 октября, т. е. сейчас же вслед за взятием Гатчины и Царского Села, он с позиций посылает по прямому проводу телеграмму Председателю Совета министров Лианозову держать наготове весь запас продовольствия для Петрограда, а первые партии немедленно нагрузить, ибо занятие столицы последует не позднее… двух-трех дней.

Само собой понятно, что эта телеграмма вызвала в Ревеле неописуемую радость: все стали укладывать чемоданы, а «сотрудники» отмеченного раньше генерала Владимирова уже приступили было к составлению списков лиц, «коим въезд в Петроград не разрешается». Правительство одним ударом купило чуть ли не 100 вагонов картофеля для бесплатной раздачи населению Петрограда, скупалось вообще все, что только доступно было на эстонском продовольственном рынке и в соседней Финляндии и что только могло бы обрадовать изголодавшегося петроградского жителя. Эстонская марка вмиг была обесценена, что вызвало крах многих предприятий, русский же рубль, в том числе и так называемые «юденьки», котировались чуть ли не на вес золота. А так как Ревель в те дни был полон всяких рыцарей наживы, отечественных и чужих, съехавшихся сюда с разных сторон в ожидании взятия Петрограда, то никого не удивит, что и шампанское уже потекло рекой. Продавались и покупались петербургские дома и торгово-промышленные предприятия, заключались всякого рода другие сделки на умопомрачительные суммы, и обязательно в фунтах, долларах и рублях, ибо об «экзотических» валютах никто больше и слышать не хотел.

Помню, кстати, что в те дни в Ревель срочно прибыло из Лондона представительство некоего консорциума английских банков во главе с известным Личем для ведения переговоров с Северо-Западным правительством о немедленном открытии в Петрограде особого русско-английского эмиссионного банка. Лианозов – надо отдать ему справедливость – значительно урезал английские аппетиты в целях ограждения русских интересов. Тогда Лич его обошел и обратился непосредственно к Юденичу, который, конечно, на все согласился.

Только внезапное поражение Юденича помешало осуществлению этой затеи.

Примчался из Стокгольма в связи с этим делом и знаменитый «Митька» Рубинштейн⁸⁷и точно с налета в несколько дней «утопил» в Гельсингфорсе финляндскую марку, понизив ее до небывалых размеров, а русский рубль подняв до умопомрачительной по тогдашним понятиям высоты за что финляндское правительство, после краха похода на Петроград сейчас же и выслало его из пределов республики…