Это было новшество, совершенно не применявшееся у Колчака и Деникина, где знаменитые «Осваги» действовали конспиративно, руководствуясь исключительно приказами. Политическая однобокость была исключена.
И тем не менее какую борьбу Отделу агитации пришлось выдержать с полевыми штабами в деле распространения его летучек и воззваний на фронте и в ближайшем тылу! Сколько раз они конфисковывались и сжигались только потому, что какой-нибудь местный комендант или начальник штаба отдельной части находил их «крамольными»!
Но что же делало правительство?
Оно, конечно, протестовало, посылало циркуляры, «убеждало» Юденича положить конец разнузданности штабов, но ведь и власть Юденича как главнокомандующего, по крайней мере на первых порах, была сильно ограничена своеобразными обычаями и традициями Северо-Западной армии, сложившимися еще в ту пору, когда она была вольной дружиной, вольным казачеством, где капралом был тот, кто первым взял палку, где политическая мудрость имела своим источником таких «государственных мужей», как генерал Родзянко, Джерошинский и «батько» Булак-Балахович.
Ведь эти элементы фактически никому не подчинялись, никому не хотели подчиняться, никого не признавали – конечно, кроме себя. Это обнаружилось чуть ли уже не в первые дни образования Северо-Западного правительства в связи с так называемой псковской эпопеей, главным действующим лицом которой оказался все тот же знаменитый «герой» Булак-Балахович. Мы подходим здесь вплотную к истории «балаховщины», положившей роковой тяжелый отпечаток на все последующие события под Петроградом.
Глава XIV
«Балаховщина»
В воскресенье 28 августа мы получили в Ревеле известие, что пал Псков, единственный большой город Северо-Западной области, занятый нашими войсками, база будущих наступательных операций, центр, в который правительство намеревалось переселиться и где должен был состояться отмеченный раньше Народный съезд.
Эта потеря никого, однако, не удивила, ибо уже несколько дней из Пскова шли тревожные известия: большевики напирают, в городе царит анархия. Тогда же в редактировавшейся мною «Свободе России» была напечатана передовая, в которой говорилось:
«Быстрое продвижение большевиков к Пскову вовсе не результат их умелой стратегии, причины этому лежат гораздо глубже и, будем говорить прямо, в перемене настроения народных масс. Всегда следует помнить, что мы ведем не обыкновенную войну, а гражданскую и что в этой войне прежде всего необходимо обратить внимание на социальное и политическое устроение занимаемых войсками территорий. Чем вернее будет взят политический курс на местах, чем меньше попыток будет вернуть отжившее старое, тем легче будет задача борьбы с большевизмом, тем скорее мы повернем сердца народа в свою сторону».
Далее в статье указывалось, что в Пскове печальная действительность дает совершенно другую картину, что там сидели «деятели, которые за короткое время своих хозяйничаний натворили столько дел, что вряд ли их скоро расхлебаешь… Растлевающее влияние их деятельности настолько подорвало доверие народа к власти, что теперь нужна упорная и долгая работа, чтобы вернуть снова ту добрую и радостную улыбку, с которой народ встречал впервые наши белые войска…»
В Пскове сидел «батько» Булак-Балахович.
Сей «герой», уроженец Литвы, начал свою военную карьеру вольноопределяющимся добровольцем в 1914 году на восточнопрусском фронте. Забияка и головорез, смелый и предприимчивый, он дослужился до чина поручика еще при правительстве Керенского, а в 1918 году мы уже видим его в рядах Красной армии в качестве начальника кавалерийской отдельной части, подавляющего крестьянские восстания в Новгородской губернии. Поссорился ли он с большевиками или проворовался у них, но зимою 1918–1919 годов, когда после ухода германцев из Пскова и бывшей Эстляндской губернии в этом районе начинается вооруженная борьба эстонцев и русского Северного корпуса с большевиками, – Булак-Балахович вдруг во главе своего отряда появляется в Эстонии.
С такой же решительностью, с какой он раньше во имя коммунизма усмирял крестьян, он направляет теперь свое оружие против своих прежних хозяев. И опять делает карьеру. Отряд его разрастается, трофеи умножаются. Эстонцы на него молятся. Их силы почти ничтожны, они еще неопытны в деле борьбы с большевиками, а Булак знает все слабые стороны последних и творит чудеса. Растет его авторитет и среди русских войск, оперирующих в Эстонии под названием «Северный корпус». Из перебежчиков и добровольцев, среди которых преобладающая часть головорезы-авантюристы, а то и просто общеуголовные элементы, Булак-Балахович организует все новые и новые отряды. Он дерзновенно храбр, но вместе с тем жесток и беспощаден. В Ревеле, который я впервые посетил в январе 1919 года, мне тогда еще о нем говорили: «Там, где Балахович пройдет, там трава больше расти не будет» – и мне поясняли, что это надо понимать в буквальном смысле слова, причем отмечу еще, что такая оценка исходила от восторженных поклонников «героя».