Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

– Факты, которыми мы располагаем, указывают на него, это верно. Но я бы пока воздержался от окончательных выводов. В угол – живо!

Фокс ввел Пилгрима. Внешне Пилгрим и впрямь располагал к себе, как подметил Найджел. Высокий и широкоплечий, но вместе с тем стройный, с тонкими чертами лица. Широкий рот с прекрасными зубами. Разговаривая, Пилгрим поочередно обводил глазами всех собеседников. От нервозности, предположил Аллейн. Манеры у юного лорда были безукоризненны. Аллейн предложил ему сесть, угостил сигаретой и приступил к расспросам. Пилгрим рассказал, что в пятницу они с невестой покатили к друзьям Вальмы, мистеру и миссис Паскоу, которые проживали в Боксовере, милях в двенадцати от Боссикота. Поужинали, потом сыграли партию в бридж. На следующее утро отправились в Анкертон-Мэнор – резиденцию лорда Пилгрима в Оксфордшире, где Бейсил представил свою невесту отцу. Весь субботний день молодые провели там, переночевали, а в воскресенье днем возвратились в Татлерз-Энд.

– Вы не помните, в котором часу закончилась ваша партия в бридж с Паскоу? – поинтересовался Аллейн.

– Довольно рано, сэр. Часов в одиннадцать, кажется. У Вальмы безумно разболелась голова – бедняжка едва различала карты. Я принес ей аспирин. Она выпила три таблетки и отправилась спать.

– Помог ей аспирин?

– Очень! Она сказала, что спала как убитая. – Пилгрим обвел глазами Аллейна и Фокса и снова перевел взгляд на Аллейна. – Утром ее разбудила горничная, когда принесла чай. Голова к тому времени прошла.

– Часто у нее случаются головные боли?

– Да, довольно часто. Меня это даже тревожит. Я хочу показать ее окулисту, но Вальма и слышать не хочет о том, чтобы ходить в очках.

– Может быть, дело не в глазах.

– Мне кажется, что именно в глазах. Художникам ведь приходится постоянно напрягать зрение.

– А вы хорошо спали?

– Я? – Пилгрим недоуменно уставился на Аллейна. – Я всегда сплю так, что меня и из пушки не разбудишь.

– Как далеко отсюда до Анкертон-Мэнор, мистер Пилгрим?

– По спидометру – восемьдесят пять миль. Я специально обратил внимание.

– Значит, из Боксовера вы проехали семьдесят три мили?

– Да, сэр.

– Хорошо. Теперь давайте поговорим об убитой девушке. У вас есть какие-то мысли на этот счет?

– Боюсь, что нет. Гнусное преступление. Я до сих пор не могу без содрогания думать о нем.

– Почему?

– Как почему? Разве это не естественно? Ведь то, что случилось, – дико и жестоко.

– Да, безусловно. Но я имел в виду другое – нет ли у вас личных причин, чтобы принять смерть Сони Глюк близко к сердцу?

– Не больше, чем у всех остальных, – ответил Пилгрим, чуть помолчав.

– Вы ничего не утаиваете, мистер Пилгрим?

– Что вы хотите этим сказать? – Пилгрим снова поочередно обвел глазами Аллейна и Фокса. Лицо молодого человека заметно побледнело.

– Сейчас объясню. Не были ли вы с мисс Глюк более близки, чем все остальные?

Если до сих пор в поведении Пилгрима проглядывала нервозность, то после вопроса Аллейна он просто окаменел. Глаза невидяще смотрели вперед, губы приоткрылись.

– Я вижу, что лучше во всем признаться, – сказал он наконец.

– Мне тоже кажется, что это самое разумное, – кивнул Аллейн.

– К случившемуся это не имеет никакого отношения, – сказал Пилгрим. – Если только Соня не рассказала Гарсии. О господи, я даже не знаю, с чего начать. Я думаю об этом с той самой минуты, как ее убили. Если бы это имело хоть малейшее отношение к убийству Сони, я бы рассказал сразу, но я… я не хотел, чтобы узнала Вальма. Это случилось три месяца назад. До моей встречи с Вальмой. Вышло так, что мы с Соней случайно познакомились на одной вечеринке в Блумсбери. Вино лилось рекой, и все были навеселе. Соня попросила, чтобы я отвез ее домой, а потом предложила зайти. На минутку. «Попить чайку». А потом… я не устоял. Больше это не повторялось. Я был неприятно поражен, узнав, что Соня будет у нас натурщицей. Я ничего ей не говорил, да и она не вспоминала о том, что между нами было. Вот и все.

– А как насчет ребенка? – спросил Аллейн.

– О господи! Значит, она все-таки кому-то рассказала?

– По меньшей мере – вам.

– Я не верю, что это правда. И не верю, что ребенок был мой. Все знают, какой образ жизни она вела. Бедная девчонка! Видит бог – я ни в коей мере не хотел бы клеймить ее, но теперь, когда дело приняло такой оборот… Будь я уверен, что ребенок и впрямь мой, я бы позаботился о Соне, но ведь все знают, что она долгое время была любовницей Гарсии. Просто Соня жестоко ревновала к Вальме и, узнав о нашей помолвке, решила таким образом насолить сопернице.

– Как вы об этом узнали?

– Соня оставила записку в кармане моего рабочего халата. Я ее сжег. Она предлагала встретиться.

– И вы встретились?

– Да. Вечером в студии. Гадко все вышло.

– А что случилось?

– Соня объявила, что ждет ребенка. Уверяла, что отец – я. Я сказал, что не верю ей. Я знал, что она лжет, и сказал ей об этом прямо в глаза. Пообещал, что сам расскажу Вальме, а потом пойду к Гарсии и все расскажу ему. Она, похоже, испугалась. Вот и все.

– Вы уверены?

– Да. Что вы имеете в виду?