Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

На столике у кровати красовался изящный карандашный портрет Пилгрима, подписанный «Сиклифф». Порядок в комнате царил идеальный, да и само присутствие женщины ощущалось в ней куда сильнее, чем в спальнях Трой и Кэтти. А количество одежды и головных уборов было у Сиклифф раза в три больше, чем у обеих женщин, вместе взятых. Модные брючки, платья, сшитые в Париже. Аллейн заметил, что дорожная сумка, с которой Сиклифф, судя по всему, ездила на уик-энд, еще не до конца распакована. Инспектор обнаружил в ней три вечерних платья, ночную рубашку, туфли, три пары перчаток, два дневных платья, пару беретов и сумочку, в которой, помимо прочих мелочей, лежала наполовину пустая склянка аспирина.

– Должно быть, Пилгрима, – произнес Аллейн, упрятав бутылочку в полицейский чемоданчик. – Теперь посмотрим переписку.

Писем было пруд пруди. Два ящика туалетного столика были доверху забиты аккуратно перевязанными стопками конвертов.

– На помощь! – позвал Аллейн. – Нам придется все это прочитать, Братец Лис. Вдруг что-нибудь раскопаем. Возьмите вот эту пачку, перевязанную красной лентой. Наверное, от Пилгрима. Да, точно.

Фокс водрузил на нос очки и принялся с непроницаемым лицом читать любовные письма, адресованные Бейсилом Пилгримом Вальме Сиклифф.

– Настоящий джентльмен, – произнес он по прочтении первых трех.

– Вам не везет, старина. Мне посчастливилось наткнуться на совершенно захватывающую эпопею. Чего в ней только нет… Влюбленный юноша сравнивает нашу искусительницу с миражом. А вот, кстати, и сонет!

В следующую минуту-другую слышалось только деловитое поскрипывание пера – Аллейн сосредоточенно строчил в блокноте. Вошел Бейли и возвестил, что у Филлиды Ли не нашлось ничего достойного внимания. Аллейн швырнул ему пачку писем:

– Вот, займитесь пока.

Бейли уныло кивнул.

– Кое-что есть, – произнес Фокс. – Это последнее письмо от достопочтенного мистера Пилгрима.

– И о чем в нем говорится?

Фокс прокашлялся и начал читать:

– «Милая моя! Меня, как всегда, мучают мысли, что я тебя не стою. В своем последнем письме ты призналась, что впервые обратила на меня внимание, когда поняла, что я не такой, как все остальные. Да, я согласен: сравнение с такими отпетыми проходимцами, как Гарсия, Малмсли и им подобные, может быть и впрямь в мою пользу. Откровенно говоря, мне претит ежедневно видеть тебя в их обществе. Такие люди, как Гарсия, не имеют права дышать с тобой одним воздухом, солнышко мое, моя чудесная, возвышенная Вальма. Да, многие в наше время способны лопнуть от смеха, услышав слова «чистая» или «возвышенная». Такие понятия им недоступны. Но ты, моя Вальма, и вправду чиста, как родник. Если я правильно истолковал твои строки – господи, даже не верится! – то и ты нашла во мне родственную душу. Боже, как я боюсь, милая, что ты во мне разочаруешься! Ведь отсутствие вредных привычек вовсе не делает меня Галахадом. Господи, что за ерунду я пишу! Благословляю тебя тысячи и тысячи…»

– Вот, пожалуй, и все, сэр, – закончил Фокс.

– Понятно, – кивнул Аллейн. – А в комнате Пилгрима нашли какие-нибудь письма?

– Нет. Должно быть, он отвез их в Анкертон-Мэнор.

– Вполне возможно. Мне бы хотелось взглянуть на то послание, в котором мисс Сиклифф поет ему дифирамбы. Да, Братец Лис, у этой красотки повадки лисицы, но хватка бульдога. Во всяком случае, наш будущий пэр – если, конечно, слухи о скорой кончине его отца не лишены основания, – не просто млеет от нее, но вдобавок еще и мучается комплексами. – Аллейн задумчиво потер кончик носа. – Влюбленные мужчины порой совсем теряют голову, Братец Лис. Настолько, что сами себя не узнают.

– Все эти письма, – произнес Фокс, стуча костяшками пальцев по пухлой стопке, – были написаны до приезда сюда. Должно быть, наши молодые условились о помолвке еще за месяц до этого.

– Вполне вероятно. Так, а что дал осмотр вещей юного Пилгрима?

– Ровным счетом ничего.

– Вы нашли у него аспирин?

– Нет.

– Ну надо же. Значит, та бутылочка, что я обнаружил среди пожитков мисс Сиклифф, и впрямь принадлежит ему. Хорошо. Давайте продолжим.

Некоторое время все трое сосредоточенно читали письма. На сей раз молчание нарушил Бейли.

– Вот письмо от Гарсии, – сказал он.

– Позвольте взглянуть, – протянул руку Аллейн.

Письмо было нацарапано карандашом на каком-то обрывке бумаги. Ни даты, ни адреса, ни даже конверта при нем не нашлось.

«Дорогая Вальма!

Я слышал, на ближайший семестр ты собралась к Трой. Я тоже. Я совершенно на мели. Ехать мне не на что, запас красок совсем иссяк. А я как раз собрался написать несколько картин. Словом, я приобрел в «Гибсоне» кое-какие мелочи и записал их на твой счет. Гибсону я сказал, что ты не возражаешь, а он не стал проверять, поскольку уже видел нас вместе. Как думаешь, не стрельнуть ли мне пятерку у Бейсила Пилгрима? Или сама раскошелишься? К возвращению Трой я уже встану на ноги – на горизонте маячат неплохие заказы. Словом, деньги появятся. Если ты не ответишь, я обращусь к Пилгриму. Больше не к кому. Кстати, это правда, что ты решила его захомутать? Лучше бы предалась любви со мной – безвозмездно.

Г.».