Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

– И чем же вы занимаетесь? – спросил он сурово. – Неужели все эти так называемые благотворители не могли о вас позаботиться? Почему вы попрошайничаете?

– Мы не сами… нас послали. Те, которые нас подобрали.

– Ну что ж… смотрю, мешки у вас полные. Жаловаться не на что. Так что давайте доставайте, что там у вас есть пожевать. Все женщины уже спят, подавать вам некому и нечего. А спать будете в углу у печи.

Девочки стали кланяться и благодарить, но он предостерегающе поднял руку и нахмурился:

– Нечего, нечего…

Радоваться надо, что у него был такой отец. Иначе он и сам бродил бы по дорогам с протянутой рукой.

И вдруг опять кто-то пронзительно, нараспев и с издевкой повторил его мысль: «…И сам бродил бы по дорогам с протянутой рукой…»

На этот раз он даже не удивился – мало ли что почудится в вое ветра. Странно было другое. Высказанная вслух, мысль уже не показалась ему такой уж мудрой. Наоборот, жестокой, лживой и глуповатой. Никто и не гнал его на дорогу с протянутой рукой. Они всегда жили зажиточно.

Девочки тем временем, не ожидая дополнительного приглашения, улеглись на пол и начали что-то бормотать.

– А потише нельзя? – пробурчал хозяин.

Он вдруг так разозлился, что готов был побить этих нищенок.

Но бормотание продолжалось.

– Молчать! – рявкнул он.

– Когда мамочка уехала, – услышал он ясный детский голосок, – она взяла с нас слово, что мы никогда не ляжем спать без вечерней молитвы. Ни я, ни Бритта-Майя. Мы быстро, дяденька…

Он замер и прислушался. Девочки и в самом деле бормотали слова псалма: «Боже, любовь Твоя к детям Твоим неизбывна…»

Хозяин опять начал шагать по комнате – от стены к стене, из угла в угол.

Изуродованный несчастный конь. Крошечные девчушки, вынужденные побираться на дорогах. И все это – работа его отца. Может, и не всегда отец был прав?

Он сел на стул и спрятал голову в ладони. Внезапно лицо его исказилось, и потекли слезы. Он поторопился их вытереть, но слезы текли и текли, вытирай не вытирай.

Открылась дверь из спальни матери. Он отвернулся, но она подошла и долго стояла у сына за спиной. Ждала, что он скажет хоть что-то. Мужчинам всегда трудно говорить о том, что их мучит. Надо бы как-то ему помочь.

Старушка все видела и слышала из своей спальни, так что ей ничего не надо было спрашивать. Не дождавшись ни слова, подошла к спящим девочкам и осторожно, одну за другой, перенесла их в свою спальню.

Вернулась к сыну.

– Вот что, Ларе, – сказала она, делая вид, что не замечает его слез. – Эти девочки останутся у нас.

– Что ты такое говоришь, мама?

– То, что слышишь. Я уже много лет места себе не нахожу. До чего же мерзко мы поступили с их матерью! И у тебя, как я вижу, совесть заговорила.

– Да, но…

– Девочки останутся у нас, – повторила она. – Мы воспитаем из них хороших людей. Нечего им попрошайничать по дорогам.

Он не нашелся что ответить. Слезы перешли в хриплые рыдания. Он взял увядшую руку матери и погладил.

И тут же вскочил, словно испугался чего-то:

– А что бы отец сказал?

– Отец жил в свое время. А теперь пришло твое. Пока он был жив, ты обязан был его слушаться. А теперь ты сам хозяин. Так покажи себя таким, какой ты есть.

Сына настолько удивили эти слова, что он даже плакать перестал.

– Я и показываю, – пробормотал он.

– Ничего ты не показываешь. Подражаешь отцу, вот и все. Отец жил в тяжелые времена, выбился из бедности и до смерти боялся опять впасть в нищету. Надо в первую очередь о себе думать, говорил он все время. Чуть не каждый день я от него слышала: если о себе не думать, кто о тебе подумает? А ты? Тебе такого и не снилось пережить, что пережил твой отец. Так почему же ты так очерствел? У тебя добра куда больше, чем нужно, так как же при таком богатстве не подумать о других?

Когда девочки вошли в дом, мальчуган проскользнул вслед за ними и спрятался в темном углу. Он почти сразу нашел ключ от сенника, торчавший из кармана хозяйского плаща.

Сейчас он выгонит девчонок, и я убегу с ключом.

Но оказалось, что никто их выгонять не собирается. И что теперь делать?

Он сидел в своем углу и наблюдал за хозяином. Мать говорила и говорила, сын ее постепенно успокоился, перестал плакать. Лицо его подобрело, исчезли хмурые складки на лбу и щеках. Совсем другой человек. Он не выпускал морщинистую руку матери и гладил ее, гладил…

– Теперь пора тебе спать, – сказала мать.

– Нет. – Хозяин быстро встал со стула. – Еще не пора. Есть еще один бездомный, которому я должен предоставить кров в такую ночь.

Он быстро накинул плащ, взял фонарь и вышел. Ветер не стихал, по-прежнему шел дождь вперемешку со снегом. Погода – хуже не придумаешь, но он, как ни странно, напевал что-то себе под нос. Интересно, не обижен ли на него коняга? Узнает ли свое стойло?

Он услышал, как где-то хлопнула дверь.

Опять этот сенник. Неужели плохо его запер? Подошел к сеннику и услышал внутри какой-то шорох.

И как же так получилось?