Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Из дома доносится неописуемый грохот. Тяжелые удары и хрип. Как будто кто-то защищается от шипящего и воющего дикого зверя. Но самое странное, никто и внимания не обращает. Тут же под деревьями играют дети, а чуть подальше виднеется большая красивая усадьба. По аллеям гуляют нарядно одетые люди. Никто и в ус не дует.

– Что это за место такое, где никто ни на что не обращает внимания? – крикнул мальчик. – А если они там поубивают друг друга?

– Ха-ха-ха-ха-ха, – застрекотала пролетавшая мимо сорока. – Этому чудаку надо учиться! Пробелы в образовании! Никто никого не убивает и не рвет на части! Это кузница, здесь куют железо! Это железо шипит и стонет под ударами молота!

Кузница тоже осталась позади, и мальчик опять выпрямился на спине у Белого и закрыл глаза. Не на что смотреть.

Но там, на земле, точно сговорились не давать ему поспать.

На этот раз его разбудил колокольный звон. И он, конечно, сразу полюбопытствовал, по какому случаю звонят.

Под ними был крестьянский хутор, но такой странный, что он никогда ничего похожего не видел. Длинный красный одноэтажный дом, ничего особенного. Дом как дом. Удивил мальчика не дом, а количество сараев и разных подсобных помещений. Все большие, добротные, а главное, их очень много. Мальчик немало повидал хуторов, но здесь сараев было в два, если не в три раза больше. Зачем? Главное, непонятно, что в них хранить: вокруг ни полей, ни пастбищ, где могли бы пастись животные. Он, конечно, видел в лесу несколько наделов пахотной земли, но таких маленьких, что их и наделами-то не назовешь. Там амбарчики были крошечные – для того, что можно собрать с этих лоскутков земли, больше чем достаточно.

На крыше конюшни стоял колокол под навесом. Он-то и звонил. Судя по всему, к обеду. Хозяин и помощники шли в столовую. Мальчик даже удивился – какие статные, красивые парни.

– Что это за люди, которые строят хутора в лесу, где и пашни-то нет?

– Рудник! Старый добрый рудник! – прокукарекал петух, взгромоздившийся на кучу мусора. – Здесь пашут под землей! Здесь пашут под землей!

Тут не поспишь, в этих краях. Только-только прикорнешь – сразу что-нибудь интересное. Леса, конечно, кругом полно, скал и холмов тоже, но все время попадается такое, о чем он знать не знал. И даже не слышал, а не видел – и подавно.

Были и брошенные рудники. Покосившиеся и полуразвалившиеся подъемники, земля источена дырами, как кротовьими норами, и ни одного человека вокруг. Заброшенные кузницы, где через проломленные крыши можно видеть огромные паровые молоты и рваные меха.

А в других местах работа кипела вовсю. Подземные удары доносились даже до него, летевшего высоко в воздухе. Для рабочих построены целые поселки. Видно, что все новенькое, и молоты грохочут так, что земля трясется. Маленькие поселки посреди нетронутого леса. Люди живут и не обращают внимания на грохот и дым. Над горой протянуты тросы, по ним медленно скользят набитые рудой корзины, чуть не на всех речных порогах вращаются колеса. Прямо через лес шагают столбы с электрическими проводами, то и дело можно видеть длиннющие поезда, в сорок – пятьдесят платформ, груженных рудой, углем, железными заготовками и стальными тросами.

Мальчик смотрел-смотрел на все это и наконец задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:

– Как называется этот край, где растет не рожь, не репа и не картошка, а только железо, железо и железо?

В заброшенной домне спал филин. Крик мальчика разбудил его. Он высунул круглую голову и ухнул таким страшным голосом, каким могут похвастаться только филины:

– У-хху! У-хху! Это край зовется Бергслаген! Здесь растет железо! Если бы здесь не росло железо, здесь жили бы только медведи. И конечно, мы, филины.

XXVIII. Металлургический завод

Четверг, 28 апреля

Крепкий западный ветер не давал им покоя. Он не стихал почти весь день. Гуси несколько раз упрямо забирали на северо-запад, но их тут же сносило на восток. Акка почему-то была уверена, что лис Смирре бродит где-то там, ближе к морю, и раз за разом опять поворачивала стаю на запад. Летели долго, но в непрерывной борьбе с ветром улетели недалеко. Во второй половине дня стая все еще не покинула рудники Бергслагена.

Перед заходом солнца ветер унялся, и только-только гуси облегченно вздохнули, надеясь на легкий перелет за оставшееся до темноты время, как налетел такой порыв ветра, какого и за весь день не было. Птиц чуть не перевернуло в воздухе, а мальчик не удержался на спине Белого. Его подняло в воздух.

Если бы на его месте был Нильс Хольгерссон, тот Нильс, каким он был до превращения в Тумметота, он камнем полетел бы на землю и разбился. Но маленького и легонького Тумметота несло, как пушинку, а когда ветер чуть ослабел, мальчик медленно, покачиваясь в воздухе, опустился на землю, как опускается сорвавшийся с дерева лист.

«Даже не страшно, – подумал мальчик. – Я падаю медленно, как лист бумаги. Белый наверняка спохватится и подберет меня».

Первое, что он сделал, опустившись на землю, – сорвал с головы шапочку и начал ей махать, чтобы Белый его заметил: