Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

«Нелегко тебе угодить, – улыбнулась гадалка. – Но я ведь потому и знаменита, что могу заглядывать на много лет вперед. Еще до того, как монастырь в Вадстене зачахнет, будет построен замок, роскошнее которого нигде и никогда не было. Короли и князья будут гостить в этом замке, и все будут завидовать, что в Эстерйотланде есть такая жемчужина».

«И это приятно слышать. Но я, госпожа, человек старый, и знаю, что все на земле бренно. Замок, конечно, замечательный, но и он придет в запустение. И на что же тогда смотреть в нашем Эстерйотланде?»

«Оказывается, не такой уж простой вопрос ты задал, но я тебе отвечу, – сказала гадалка, закрыла глаза и вытянула перед собой руки. – Вижу, вижу… много-много лет спустя закипит жизнь в лесах вокруг Финспонги. Вижу… растут, как грибы, хижины, одна за другой строятся кузницы, люди добывают железную руду. И конечно, железо тоже добавит славы Эстерйотланду».

Крестьянин не стал отрицать, что и эта новость его радует. Помолчал немного и опять за свое:

«А если и руда кончится, чем тогда сможет похвалиться Эстерйотланд?»

«Тебе не просто нелегко, тебе, прямо скажем, очень трудно угодить. Но раз уж мы так далеко заглядываем, скажу… Вижу, вижу, как на берегах растут роскошные усадьбы, построенные воинами-победителями. Разве это не слава провинции?»

«Слава-то слава, но придет время, и усадьбы запустеют, разрушатся и будут забыты».

«Не пугайся. Слышу, слышу… слышу, как журчат целебные источники в лугах вокруг Веттерна. Думаю, источники эти станут знаменитыми, и люди будут съезжаться сюда со всего мира».

«Такого я даже и подумать не мог, – удивился крестьянин. – Надо же, со всего мира… а вдруг где-нибудь найдут источники еще целебнее?»

«И об этом не беспокойся. Перед моим внутренним взором тысячи людей с лопатами от Муталы до Мема. Они роют канал поперек страны, и опять Эстерйотланд у всех на устах».

Крестьянин промолчал. Но заметно было, что прорицательница его не убедила.

«Вижу, как на порогах в Мутала-реке крутятся колеса мельниц, – нетерпеливо сказала прорицательница из Ульвасы, и на щеках ее появились красные пятна. – Слышу грохот молотков в Мутале и жужжание ткацких станков в Норрчёпинге».

«Как хорошо-то будет, – удивился старый крестьянин, но тут же задумался. – Но ведь и это все исчезнет со временем…»

«Тогда я тебе скажу, что не исчезнет в Эстерйотланде! – У гадалки кончилось терпение. – Не исчезнут настырные и упрямые мужики вроде тебя. Они будут здесь болтаться до конца света и приставать к занятым людям!»

И не успела гадалка сказать эти слова, как старик вскочил и просиял, как ясный месяц. Он несколько раз поклонился, заверил гадалку, что теперь-то он наконец получил желанный ответ.

«Похоже, я понимаю, что ты имел в виду», – медленно сказала прорицательница из Ульвасы и не смогла удержать улыбку.

«Именно это я и имел в виду, моя госпожа. Именно этот ответ я и хотел услышать. Все, что возводят монахи, и повелители, и воины, и купцы, все их роскошные и богатые строения, их фабрики и заводы, их монастыри и дворцы – все исчезнет со временем. Но ты сказала, что крестьяне будут в Эстерйотланде вечно. Бедные, трудолюбивые, выносливые крестьяне. А это означает, что Эстерйотланду всегда будет чем похвалиться. Именно они, эти крестьяне, то есть мы, мы! Мы, вечно согнутые над своими плугами, всю жизнь проводящие в работе, – именно мы и составляем истинную славу нашего края!»

XXI. Домотканое сукно

Суббота, 23 апреля

Гуси летели высоко над Эстерйотландской степью, а мальчик сидел на спине у своего друга и считал белые церковки, тут и там выглядывающие из небольших лиственных рощ.

Досчитал до пятидесяти и сбился.

Почти на всех хуторах большие, чаще двухэтажные, белые дома. Слишком уж шикарные для простых крестьян. Ни одного хутора, такого, к каким он привык в Сконе.

– В этом краю, наверное, просто-напросто нет крестьян, – пробормотал он себе под нос, но гуси услышали: у гусей очень хороший слух.

– В Эстерйотланде крестьяне живут, как господа! – закричали они наперебой. – Крестьяне, как господа!

В степи не было видно ни льда, ни снега.

– Что это за раки ползут по полю? – спросил мальчуган.

– Плуги и волы! – отвечали гуси. – Плуги и волы!

Волы тащились по полю так медленно, что кто-то из гусей не удержался от насмешки:

– Глядишь, к концу года доберетесь!

Один из волов поднял к небу тупоносую голову и проревел:

– Мы за час приносим больше пользы, чем вы за всю вашу гусиную жизнь!

Кое-где в плуги были запряжены лошади. Эти двигались куда быстрее, но гуси решили подразнить и лошадей:

– И не зазорно вам делать воловью работу? Не зазорно? Воловью работу? – загалдели они.

– А вам не зазорно бездельничать? – проржала самая крепкая лошадь и сплюнула, как верблюд.

Пока волы и лошади трудились на поле, во дворе появился только что остриженный и оттого чересчур подвижный баран. Отпихнул играющих детей, загнал цепного пса в конуру и прогуливался так, словно он и был главным во всем хозяйстве.

– Баран, а баран, куда ты дел свою шерсть? – закричали гуси.