Уинстон Черчилль

Во второй половине дня 2 сентября 1938 г. советский посол Майский попросил о возможности посетить Чартвел - дело не терпело отлагательства. Черчилль уже наладил довольно тесные отношения с Майским и немедленно принял советского посла. В Москве считали, что сложности, создаваемые отношение к кризису с Польшей и Румынией, можно превозмочь. Если Лига нации решит, что Германия является агрессором, Румыния позволит советским войскам пересечь румынскую границу на пути к Чехословакии. Предполагалось немедленно начать переговоры представителей штабов СССР, Франции и Чехословакии. Черчилль полагал, что готовность Советского Союза вступить в противоборство с агрессором является важнейшим фактором европейской политики. Он тотчас же написал Галифаксу письмо, в котором подчеркивалась решимость Советского Союза выполнить обязательства перед Чехословакией. Но английское правительство шло другим курсом. Оно возложило свои надежды на дружественность Италии. Неслыханное дело - Чемберлен представил Муссолини возможность внести поправки в ту речь, с которой премьер собирался выступить в палате общин. Дуче милостиво одобрил речь и прокомментировал ее так: “Впервые в английской истории глава британского правительства предложил другому правительству проинспектировать одну из своих речей. Для англичан это плохой знак”.

Министр иностранных дел Франции Бонне 10 сентября 1938 г. запросил английского посла в Париже Фиппса: “Завтра Гитлер возможно атакует Чехословакию, и Франция приступит к мобилизации своих сил. Она на марше. Присоединяетесь ли Вы к нам?” На следующий день лорд Галифакс от имени британского правительства ответил следующее: “На данной стадии Британия не может ответить определенно”. Французы осведомились у англичан, на какую военную помощь - если Англия решится - они могут рассчитывать? Из Лондона последовал ответ: на две дивизии и на 150 самолетов в первые 6 месяцев войны. Как писал Черчилль в “Дейли мейл”, если бы у Бонне было желание получить извиняющее его бездеятельность обстоятельство, то он смело мог кивать на позицию Англии.

В верхнем слое Британии росло чувство, что следует удалиться от увлеченной социалистическими экспериментами Франции и попытать заключить союз с новой Германией ради создания единого фронта против Советского Союза. Как пишет У.Манчестер, “ирония истории заключается в том, что первый английский противник большевиков воспротивился этому курсу”. Общая схема наложилась на спор по поводу Судетской области в Чехословакии, где жило немецкое меньшинство, которое Гитлер пообещал инкорпорировать в рейх.

Посол Британии в Берлине не питал в этом вопросе никаких сомнений. Он характеризовал чехов как “свиноголовую расу”, а президента Бенеша, выпускника Карлова, Парижского и Дижонского университетов как “самого свиноголового в своем стаде”. Немцам он говорил: “Великобритания не собирается рисковать ни одним своим матросом или летчиком ради Чехословакии”.

А много ли значила Британия? По мнению известного американского летчика Линдберга (первым перелетевшего Атлантику), “Англия безнадежно отстала в военной области по сравнению с Германией… Английскому характеру свойственна скорее уверенность, чем истинные способности; цепкость, а не сила; решимость, а не ум… Нужно понять, что Англия как страна состоит из огромной массы медлительных, глуповатых и индифферентных людей”. В американском посольстве, стоя рядом с послом Кеннеди, Линдберг говорил, что “развитие авиации несет конец Англии как великой державе. Германская военная мощь превосходит все военно-воздушные силы остальных стран, вместе взятые”.

Черчилль пока не делал такого обобщения. Среди источников его информации были, прямо скажем, экзотические. 14 июня 1938 года он беседовал с нацистским гауляйтером Данцига Альбертом Ферстером (входившим в круг приближенных Гитлера), а через месяц в Чартвел прибыл из рейха майор Эвальд фон Кляйст-Шменцин (тщательно замаскированный и под чужой фамилией). Нападение на Чехословакию, сообщил он, “предрешено”. Кляйст сказал, что в обстановке скрытого противостояния Гитлера и генералитета существенно важно твердая решимость Британии сражаться. Когда сообщенное Кляйстом достигло Чемберлена, тот отмахнулся: “Он слишком настроен против Гитлера”.

Гитлер называл Чехословакию “авианосцем Советской России”. Советский Союз явно был заинтересован в сохранении линии чешских крепостей на границе с рейхом. Но умиротворители во главе с Чемберленом делали вид, что великой страны на Востоке не существует. По крайней мере, все увертюры Литвинова были безуспешны. Обращаясь к французскому поверенному в делах в Москве, Литвинов предложил “немедленно начать штабные переговоры между советскими, французскими и чешскими экспертами”. Министр иностранных дел Франции Бонне, как это ни фантастично звучит, никому не сказал о советском предложении. Но подчеркнул, что Румыния не позволит русским военным самолетам нарушить их воздушное пространство. (При этом англичане уже располагали точными сведениями, что допуск советских самолетов будет гарантирован).