Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

Другие важнейшие географические объекты — это Вол­га и Дон как театр военных действий против татарской угрозы и то пространство, где русская натура выливалась в вольное казачество. А кроме того, в исторических пес­нях запечатлены те местности, где воевала русская армия. Оборона родной земли самой историей была сделана од­ним из стержней русского сознания: даже крестьяне вни­мательно следили за внешней политикой. Герои, богатыри и полководцы всегда были одними из главных фигур на­родного эпоса, а солдатские песни и солдатский фольклор вообще широко проникали в широкие массы (и малорос­сийские в том числе [30]), занимая в народной культуре одно из важных мест. Западное направление в исторических песнях встречается редко: чаще это «Литва», «Литовская земля», с которой воюет Русь, а также Киев и «Чернигов- град», образ которых аналогичен тому, что представлен в былинах.

Эти, столетиями сохранявшиеся в народном сознании представления об историческом и географическом про­странстве Русской земли проникали и в художествен­ную литературу, которая «отвечала» за мировоззрение высших, образованных слоёв общества. Причём процесс этот начался в конце XVIII века, то есть задолго до того, как былинный эпос стал сознательно записываться этно­графами и фольклористами. Ещё в 1780-1783 годах свои «богатырские сказки» пишет В. А. Лёвшин. Во второй по­ловине 1780-х годов в одном из сборников была помеще­на «Сказка о славном и храбром богатыре Илье Муромце и Соловье Разбойнике». В 1795 году выходит неоконченная сказочно-богатырская поэма «Илья Муромец» Н. М. Ка­рамзина. Это сочинение, оказавшееся фактически первой фольклорной поэмой в русской литературе, произвело на читающую публику сильное впечатление и повлияло на литературные вкусы современников. А затем появля­ются «русская эпопея в совершенно русском вкусе» «Добрыня» («Богатырская песня») Н. А. Львова (1796-1804 гг.), «богатырская повесть» «Светлана и Мстислав» А. Х. Вос­токова (Остенека), поэма «Утаида» В. Г. Масловича (1816 г.) и, конечно, «Руслан и Людмила» А. С. Пушкина (1817­1820 гг.).

Конечно, эти произведения, как и ещё ряд подобных им, были стилизациями под народное творчество, поис­ком новых литературных форм, произведениями своей эпохи. Их сюжеты отличались от былинных, а герои мало напоминали привычных богатырей из русских эпических песен. Скажем, карамзинский Илья Муромец — персонаж, скорее напоминающий героя волшебных сказок или ры­царских романов, чем своего былинного прототипа. На­стоящее знакомство российского общества с русским эпосом начнётся позже. И своего высшего взлёта в рус­ской литературе и более тесного приближения к перво­источнику (пускай даже внешнего — ведь это тоже были литературные стилизации) былинная тема получит в се­редине — второй половине XIX века, в стихах и балладах Алексея Толстого, так любившего и воспевавшего эту бы­линную Русь и даже считавшего её «золотым веком» рус­ской истории [31]

.

Но при всём том это была разработка эпического фольклорного материала. Из забвения возвращался и ак­туализировался целый глубинный пласт народного созна­ния, на основе которого российские литераторы, а вслед за ними и их читатели, осмысливали своё историческое «я», размышляли над проблемой национального в литера­туре и в культуре вообще [32]. На страницы журналов, в ли­тературные и светские салоны вступили Илья Муромец и Добрыня, князь Владимир и древнерусские богатыри, Боян и Соловей Разбойник. Внимание общества обрати­лось к «делам давно минувших дней, преданьям старины глубокой» (пусть даже сказочно-литературного плана), отсылающим к тем эпическим временам отечественной истории, что творились вокруг Киева, на днепровских кру­чах. Это литературное открытие «русского материка» и по­зволило молодому поэту, а вслед за ним и его читателям, с восторгом воскликнуть: «Там Русский дух... там Русью пахнет!»

[33]А вместе с эстетическим постижением проис­ходило и усвоение «высокой» европеизированной куль­турой народных представлений и архетипов, в том числе историко-пространственных.

Другая черта традиционного образа Киева — это его роль как главного духовного и церковного центра Русской земли, священного места, где, по преданию, вёл свою апо­стольскую проповедь сам Андрей Первозванный.

Великих праотцев России град великийТы — колыбель религии святой, —

писал о Киеве русский поэт XIX века С. А. Гютен [34].