Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

Местная украинская номенклатура, эксплуатируя этничность, тем самым поддерживала свою этнократическую власть. А третья заинтересованная сторона — украинская гуманитарная интеллигенция — таким способом воплоща­ла в жизнь идейные принципы украинского национального проекта, разработчицей и носительницей которого она яв­лялась, и отгораживала «свою» нацию от русской культуры и сознания (одновременно поддерживая и собственный со­циальный статус как культурной элиты республики). И эти задачи после 1991 года плавно перетекли в современность, продолжая сохранять актуальность для интеллигенции и властей уже постсоветской Украины.

Вот такие непростые проблемы поднял на поверхность короткий комментарий А. Герцена по поводу гоголевских «Вечеров»...

...Пора «открытия» Малороссии русским образован­ным обществом давно осталась в прошлом. Малороссию «узнали», подивились её красоте, выяснили, что она — одно из локальных, красочных и неповторимых проявле­ний русской культуры и натуры. В огромной степени этому способствовали сами малороссы, большинство из которых понимало малороссийский мир, при всей его самобытно­сти, как часть Русского мира. И первый среди них — сам Николай Васильевич Гоголь. Но почему же в памяти остал­ся именно он и его прочтение образа Украины, а не сочи­нения, порой не менее живые и ладные, других писателей? Думается, что дело здесь не столько в самих украинских произведениях Гоголя, сколько в дальнейшем пути писа­теля, в его творческом взрослении, в переходе к новым — и другим темам и вопросам, что и позволило ему занять то место в русской литературе, которое он занимает.

Оглядываясь на свой путь, Гоголь писал, что не любил своих ранних произведений, не уточняя, за что именно: за тематику ли, незрелость образов, «гуляющую» по ним чертовщину, свою неопытность как писателя. Некоторые свои работы он пересматривал вновь и вновь, дорабатывая и пытаясь им придать не литературное даже, а нравствен­ное совершенство, выразить с их помощью то, что так хотел и, как ему казалось, всё ещё не мог донести до людей. Это «Портрет», «Ревизор» со специально дописанной к нему «Развязкой» и дело всей жизни — «Мёртвые души», а из ма­лороссийских — лишь «Тарас Бульба» (если не брать в рас­чёт сокращения некоторых мест в «Вие»). К другим украин­ским работам Гоголь уже не возвращался, полагая, что эта тема давно им исчерпана — и прежде всего для себя.

Именно последующие произведения Гоголя позволи­ли Белинскому, и не только ему одному, провозгласить его главой русской литературы, а самому Гоголю — иметь право считать себя таковым. Свою миссию, обрушившую­ся на него после неожиданной и трагической для русского Космоса гибели Пушкина, он воспринимал как огромную нравственную ответственность. Ведь он наследовал тому, кого бесконечно уважал и перед талантом и личностью которого преклонялся — как особенно цельными и гармо­ничными, как писательским и общественным идеалом [268].

Фигура Гоголя заслонила собой других литераторов, подчас незаслуженно забытых потомками. И поэтому в па­мяти остались именно его сочинения на украинскую тема­тику и тот образ Малороссии, который содержится в них. Именно писателю такого масштаба, как Гоголь, было суж­дено придать этому образу цельность и завершённость.

Глава VII

«Тарас Бульба»: объединение образа

Пока что между «узнанной» и «признанной» этнографи­ческо-казачьей Малороссией и историческим образом этой земли как «Руси» продолжал сохраняться ментальный за­зор, пласты ещё не были сведены друг с другом. А посколь­ку тот или иной образ — это скорее чувство, ощущение, нежели сухое рациональное познание, то быстрее и надёж­нее свести их и сделать цельным могла именно литерату­ра — этот кратчайший путь к душе и сознанию и человека в отдельности, и общества в целом.

Только контекст этого поиска стал немного иным. На­чиналась новая эпоха — эпоха национализма. Постепенно, с 1830-1840-х годов в общественном сознании России на­чинает происходить политизация прежнего романтиче­ского увлечения «народом», его этнографией и культурой, и утверждаются понятия о «народе» как основе истории и её главной движущей силе. В категориях «народа» начи­нает осмысливаться и текущая действительность. И Мало­россия оказалась в самом центре нового интеллектуаль­ного и политического течения. В недалёком будущем её судьба станет одним из главных предметов общественного внимания, а сама она — полигоном, на котором действо­вало и противодействовало друг другу несколько зародив­шихся в это время национальных проектов (общерусско-малорусский, украинский, польский), обладавших своими образами этого края: его народа, истории и даже геополи­тических очертаний и цивилизационной принадлежности. И в поле зрения всё чаще оказывались уже другие террито­рии: помимо Левобережья осмысливались ещё и Правобережье, Волынь, а затем и Галиция. Гоголь застал самое на­чало этих процессов, но сразу уловил их суть и дал на них свой ответ.