Университет. Руководство для владельца

Любой опытный академический лидер – ректор, декан, заведующий кафедрой – знает, что эта аргументация является бессмысленной пародией и может иметь только разрушительные последствия. Конечно, потребность студента в обучении должна быть удовлетворена, однако это только часть более широкой миссии. Наша задача состоит также в сохранении и интерпретации культуры, в непрерывной реинтерпретации культуры. Мы передаем великие традиции от одного поколения к другому. Мы обучаем дисциплинам и методикам, которые в настоящий момент могут и не пользоваться большим спросом и которые кажутся не имеющими отношения к современным интересам, поскольку мы знаем, что часто поистине важные идеи не имеют никакого отношения к новомодным веяниям. Я совершенно уверен, что решение наших злободневных дилемм предполагает понимание и знание, какими владели мыслители прошедших столетий. И мы – хранители этих сокровищ. Однажды я сказал ректору Боку, что даже если бы в Гарварде вообще не было студентов, желающих изучать романские языки – в то время не самый популярный предмет, – мы были бы обязаны поддерживать жизнь соответствующего отделения. Почему? Потому, что классика французской, испанской и итальянской литературы – бесценное наследие. Утратить ее жизненное влияние было бы равносильно новому погружению в темные века (см. примеч. 7). Университет не может управляться бухгалтером-калькулятором или существовать как коммерческое предприятие, ориентирующееся только на изменяющиеся рынки. Это было бы плохо для нас и еще хуже – для общества, которому мы хотим служить.

Многие из нас понимают, что рынок – это ложный маяк, если относиться к миссии университета серьезно, и однако мы не можем игнорировать внутреннее и внешнее давление. Сигналы, исходящие от рынка, являются ложными, потому что ранжирование учебных предметов по важности бессмысленно. Мы должны сделать выбор и распределить ресурсы. Прагматические решения будут полезны для научных областей и индивидов, однако они не имеют очевидного отношения к внутренней интеллектуальной ценности деятельности того или иного исследователя.

Обратимся к невероятному сравнению санскрита и компьютерных наук. Конечно, нет нужды распространяться о важности компьютеров: множество студентов стремится к компьютерной грамотности; любой пандит (см. примеч. 8) скажет нам, что эти машины преобразили нашу жизнь. Этот предмет все еще нов, и в следующие несколько десятилетий ожидаются большие успехи компьютерных наук. Каждый университет должен удовлетворять эти потребности. Число специалистов в компьютерной области на факультетах университетов, по оценкам, в ближайшем будущем будет экспоненциально расти. Они будут получать высокие зарплаты и дополнительные привилегии, отражающие их рыночную стоимость. Их письма секретари, конечно, будут обрабатывать в «электронных редакторах» и, возможно, передавать по электронной почте. Выгодные частные консультации и щедрая поддержка аспирантов станут нормой. А строгости и косность преподавания, вероятно, будут смягчены профессиональными встречами – исключаемыми из суммы, подлежащей обложению подоходным налогом, – в разных экзотических местах. Преподавательские нагрузки не будут чрезмерными – гарантом здесь послужит конкуренция. Без дополнительного комфорта завлечь этих ученых в кампусы было бы просто невозможно. Цена их найма очень высока. Работа на IBM или в Bell Labs дублирует почти все преимущества академической жизни при равных и чаще более высоких уровнях дохода.

Санскритологи находятся совсем в другой ситуации. В Соединенных Штатах есть только семь санскритологических отделений, размеры большинства из них очень малы. В Гарварде – бюджет которого, когда я был деканом, предусматривал оплату труда одного профессора и одного ассоциированного профессора, – это отделение долгое время не имело даже своего помещения или полноценного секретаря. По моим данным, в Северной Америке этот предмет преподают менее 50 специалистов. Хотя на их курсы записываются немногие студенты – возможности трудоустройства для таких специалистов чрезвычайно ограниченны, – отдельные профессора предлагают весьма разнообразные курсы, от изучения базового языка до чтения сложных текстов.

Я не хочу сказать, что мы нуждаемся в расширении преподавания и исследования санскрита; необходимо стремиться к равновесию спроса и предложения. Однако я считаю, что изучение в некоторых университетах языка и литературы грандиозной цивилизации имеет жизненную важность и что немногочисленные исследователи, занимающиеся этим предметом, могут извлечь для себя огромную пользу, которую мы не в состоянии измерить, – пользу, которая выходит за рамки сохранения культуры (см. примеч. 9). Никто не сможет сказать, что интеллектуальный вклад каждого отдельного санскритолога менее ценен для университета как такового, чем разработки специалистов по компьютерам. Все мы сообща трудимся в виноградниках искусств и наук – сохраняем, открываем, обучаем. Участки, которые мы возделываем, дают разные плоды – яблоки и апельсины!