Университет. Руководство для владельца

Вероятно, декан лично знаком с большим числом сотрудников факультета, чем кто-либо другой. Ему приходится также знакомиться со студентами, персоналом, полицейскими, работниками, обслуживающими здания и спортивные площадки, выпускниками – короче, со значительной частью университетского сообщества в целом. Ни один ординарный профессор не может иметь столь широкого круга друзей и приятелей, и мало у кого есть возможность приобрести столько врагов. Пусть даже декан не всегда встречается с людьми в наиболее благоприятных обстоятельствах – тому мешают весьма многочисленные конфликты и разногласия, – я все-таки считаю широкий круг друзей одной из великих наград за работу.

Впечатление, будто опыт декана исключительно положителен, было бы обманчиво. Как административный глава факультета я столкнулся с трудностью, состоящей в том, что моя ответственность не распространяется на какую-то одну профессию или четко определенную научную область. «Гуманитарные и естественные науки» не есть предмет.

Деканы юридического и медицинского факультетов, например, продолжают работать как юристы и врачи и не теряют контакта со своими коллегами. Мой опыт оказался иным. Должность декана нашего факультета предполагает, что человек полностью уходит в проблемы управления, большинство из которых не имеет ничего общего с его собственной специальностью. Это относится даже к экономике. Когда я был студентом, вопрос «вы когда-нибудь видели платежную ведомость?» обычно задавали едва оперившимся экономистам в несколько насмешливом тоне. Действительно, я видел платежные ведомости много лет подряд и в тяжелые времена, но не в этом состоит работа и цели экономиста (см. примеч. 1).

В главе 3 я уже описывал рабочий день декана. Имеет смысл повторить общую идею того описания. И профессора, и студенты располагают непрерывным временем. Они могут писать, читать, думать, мечтать – или ничего не делать. Расписание декана – да и любого администратора – совершенно иное: получасовые встречи продолжаются почти целый день и часто начинаются с самого завтрака. Действительно, почти каждое принятие пищи носит официальный характер. Умение произносить короткие спичи во время еды существенно важно. Однажды я сравнил себя с зубным врачом: за день 12 или 14 бесед, которые часто сопровождаются болью. И вдобавок – сердитое письмо от чиновника, руководителя профессионального цеха дантистов!

Во всем этом нет ничего особенного. Все, кто отвечают за что-то, имеют много друзей и врагов. Лидеры больших групп не могут надеяться остаться вне «подхода руководителя» – обычно бегло прочитывающего докладные записки, подготовленные помощниками, – и он отличается от профессиональной экспертизы. Наконец, руководство большим институтом неизбежно выводит за рамки стандартных специализаций. Факультет гуманитарных и естественных наук не менее разнообразен, чем General Motors или Министерство внутренних дел. Своеобразие и странности академического управления – в другом.

Несколько лет назад я смотрел фильм «Амадей», прослеживающий жизни двух музыкантов: гения Моцарта и придворного сочинителя Антонио Сальери. Несколько неожиданно для себя я понял, что болею за маэстро Сальери, Hofkapellmeister’a (музыкального директора или администратора) при Габсбургском дворе, хотя в нем можно увидеть почти злодея. Я сочувствовал Сальери, находившемуся в типичном положении декана. Я принял его жизнь так близко к сердцу, потому что «проблема Амадея» современна и сегодня, особенно в университетах.

Согласно фильму – а его сценарий не лишен значительной художественной вольности, – характер Моцарта инфантилен и чрезвычайно неприятен. Его поведение ужасно и эгоистично, но музыкальная одаренность – божественна. Не прикладывая видимых усилий, Моцарт создает красивейшие симфонии и оперы. В противоположность ему, Сальери является благонравным человеком со средним талантом. Его долгая жизнь прожита во славу Бога и императора. Его сочинения – плоды тяжелого труда, и ни одно из них не несет на себе печати гения. Сначала Сальери относился к Моцарту дружески, но Моцарт насмехался над ним, и чувства Сальери приобрели враждебную и даже угрожающую окраску. В одной сцене несчастный Kapellmeister горько взывает к Богу: его земные годы были отданы благодеяниям, а вдохновение и творческая мощь дарованы ребячливому и презренному Моцарту. Справедливо ли?