Университет. Руководство для владельца

Успехи некоторых выдающихся студентов могут оказывать угнетающее воздействие на их сверстников. Вы пишете в свободное время пьесы? А сосед, живущий через несколько комнат от вас, написал одноактную комедию, которую уже играли на Бродвее. Вы мечтаете опубликовать рассказ? А девушка, посещающая тот же творческий семинар, что и вы, уже опубликовала свой первый рассказ, весьма хорошо принятый публикой. Подобного типа угнетающее воздействие оказывают успехи университетских спортсменов (в особенности в университетах, не входящих в Ivy League (см. примеч. 23), а также научные достижения других студентов. Парень, сидевший на одной скамье с вами, мог оказаться лауреатом научной премии Вестингхауза. Я не говорю, что мы сталкиваемся с этим каждый день, но все же такое случается. Брук Шилдс учился в Принстоне, Йо Йо Ма окончил Гарвард, а бывшая студентка Йельского университета создает проект Мемориала вьетнамской войны – одного из самых выдающихся художественных событий последних десятилетий. Некоторые студенты воспринимают существование таких талантов как препятствие для собственной активной деятельности и стремятся поглубже уйти в свою скорлупу. Если вас беспокоят такого рода проблемы, вам следует избегать университетских колледжей, отличающихся высокой степенью соревновательности. Я сказал бы больше. Если превыше всего вы цените участие – и не обращаете особого внимания на способности, будь то врожденные или взращенные, – выбирайте колледж, в котором царит семейная атмосфера (в семейной команде все члены семьи имеют право участвовать в игре). В университетских колледжах соревновательность присутствует во всем. Оценка за контрольную работу, роль в спектакле, участие в университетской спортивной команде – все является результатом жесткой борьбы – борьбы, в которой есть победители и побежденные. Не каждому по душе такие баталии. Они могут не соответствовать конкретно вашему психологическому состоянию. Может оказаться, что в таких условиях вам трудно хорошо учиться. Тогда как на других все то же самое может оказывать чрезвычайно стимулирующее воздействие, и они достигнут необыкновенно высоких результатов.

В Гарварде я часто слышал разговоры о том, что студенты больше узнают друг от друга, чем от своих преподавателей. Это можно воспринять как тревожное замечание. Следует ли интерпретировать его как упрек преподавателям, которые, как утверждают, весьма активно ведут себя вне сферы преподавания, но имеют совсем мало непосредственных контактов со студентами? Думаю, что нет. Скорее я рассматриваю такого рода утверждения как комплимент всему студенческому контингенту – этому огромному, разнообразному, талантливому, прошедшему через серьезный отбор сообществу, которое предоставляет каждому своему члену уникальную возможность для саморазвития.

И еще одно, последнее, замечание. Характерная черта университетской жизни – присутствие в ней аспирантов; это те юноши и девушки, которые, будучи лишь на несколько лет старше студентов-младшекурсников, трудятся для того, чтобы получить более высокую профессиональную степень. По большей части они будут игнорировать ваше существование, полагая, что стоят выше «детских» проблем студентов. Однако вы столкнетесь с аспирантами, когда те станут выступать в качестве младших преподавателей, и в этой роли они часто будут благодатной мишенью для критики.

В колледжах, которые существуют сами по себе (а не в составе какого-либо университета), аспирантов либо нет вообще, либо их крайне мало, обучение ведут «постоянные» преподаватели. В дифирамбах, звучащих в адрес этих учебных заведений, вы услышите хорошо знакомый рефрен: великие имена и знаменитые профессора в (к примеру) Райсе, Миннесоте или Вашингтонском университете, конечно, есть, но эти люди не станут вашими учителями. Обычно вы будете иметь дело с ассистентами-аспирантами – зелеными неопытными юнцами, часто это будут иностранцы, едва говорящие по-английски. Захочет ли хоть один здравомыслящий человек иметь таких преподавателей? Когда я слышу такого рода обвинения, мне хочется вспомнить, что, когда я начинал преподавать в Гарварде, одновременно со мной начинали преподавать три человека; их звали Генри Киссинджер, Збигнев Бжезинский и Джеймс Шлезингер. Несмотря на то что в начале 1950-х годов они были всего лишь аспирантами и у двоих был жестокий акцент, я уверен, что качество их преподавания по меньшей мере отвечало стандартным требованиям и что по своему уровню они были не ниже хороших преподавателей колледжа. В действительности я вижу большие достоинства в том, что для преподавания привлекают аспирантов – и это нечто гораздо большее, чем возможность научиться понимать речь с сильным иностранным акцентом или потренироваться в разговорном китайском.