Unknown

Но она не ответила, попятилась назад, уронив миску, и выбежала на улицу, прикрывая дверь. И тогда я решила, что перестану есть. Какая разница, если он и так собирается казнить меня? Изощренно и медленно, а так это будет быстрее.

Я не ела три дня. Женщина приносила мне еду и уносила полные тарелки. На четвертый у меня уже не было сил, я просто лежала на постели и смотрела в одну точку. Я знала, что Аднану докладывают обо мне. Возможно, это тоже элемент его казни – сломать. Доказать, что я все равно не выдержу, но в таком случае он плохо меня знает. Я способна выдержать и не такое…. или не способна ни на что. Боже, с кем я воюю, чего и от кого жду? Он ведь жаждет моей смерти и боли. К вечеру желудок скручивали голодные спазмы, а выпитая вода вызывала тошноту. Я истекала холодным потом и лежала на кровати. Вытерпеть. Совсем немножко. Не смотреть на тарелку с пищей, не сдаваться, иначе все действительно напрасно. Даже не заметила, как провалилась в сон после недели бессонницы. Меня разбудил звук отпираемой двери, точнее, ее просто вышибли, и я, вздрогнув, приподняла голову.

Вошли двое мужчин с закрытыми лицами. Они схватили меня под руки и, усадив на стул, связали.

– Не смейте меня трогать… не смейте ко мне прикасаться.

Меня даже не слушали, один из мужчин схватил сзади за голову и заставил ее запрокинуть, удерживая за подбородок.

– Ты будешь есть. Наш повелитель, Кудрат, приказал, чтобы ты ела. Накорми!

Кивнул второму, и он подошел ко мне с миской в руках. От ужаса я вся окаменела. Какой Кудрат? О чем они? О Боже! Куда я попала? Неужели меня выкрали у Аднана и куда-то приволокли?

Но дальше мне стало не до мыслей и не до чего вообще, меня насильно кормили, давили на щеки и вливали мне в рот мясной бульон, пачкая меня жиром, который стекал по подбородку и по груди. Я давилась и пыталась выплюнуть еду, но запрокинутая голова не давала мне этого сделать. Когда они закончили меня кормить и отвязали от стула, я упала на пол, рыдая и кашляя, чувствуя, как в горле застряли остатки еды и болят губы от ударов железной ложкой, когда ее пытались засунуть мне в рот.

– Ублюдки, – прохрипела им вслед, хватаясь за горло и переворачиваясь на спину, пытаясь отдышаться и справиться с диким волнением. Я уже ничего не понимала – ни где я, ни кто меня держит в плену. А потом раздались голоса снаружи, и у меня отнялось все тело, занемели руки и ноги, а ужас заставил широко распахнуть глаза.

– Асад вернулся. Что-то он рано… ну все, сегодня будет оргия.

– Шармут привез новых, смотри, сколько курочек неощипанных. Надеюсь, нам перепадет белого мяса? А то суку эту трогать нельзя. Кудратова она, говорят. А ты знаешь, Кудрат – бешеный, брюхо вспорет и лишний раз разговаривать не будет.

– Интересно, что Фатима на это скажет. Она приехала вместе с Асадом. Соскучилась по ласкам да хлысту.

– По хорошей порке во всех смыслах этого слова. Опять будет вопить на всю деревню, пока он ее… ахахаха порет….

Они расхохотались,.. а я закусила губы, чтобы не заорать от панического ужаса. Как так? Как я попала к Асаду? Неужели, пока я была без сознания, что-то жуткое произошло с Аднаном? Что если всех убили, и меня выкрал этот ублюдок, который вечно воевал с ибн Кадиром?

– Эту безымянную приказали вымыть и переодеть. Кажется, пороть сегодня будут кого-то другого.

– Ну и так было понятно, что ее сюда не для красоты привезли. Волосы ее видел? Красивая дрянь, сразу видно ухоженная. Не из этих потасканных.

Я не успела встать с пола, как в помещение занесли чан с водой и поставили посередине. Женщина в черном хиджабе осталась внутри и шагнула ко мне.

– Я помогу тебе помыться и привести себя в порядок.

– Не приближайся, – простонала я, – убирайся отсюда.

– Тебе велели принять ванну… ты слушайся их, не то лихо будет. Слушайся. Господин злой и жестокий. Он и изувечить может.

Тяжело дыша, я смотрела на нее и чувствовала, как останавливается сердце от страха и паники, захлестнувшей меня всю с ног до головы.

– Пусть… пусть увечит. Не стану мыться, не стану!

Она шагнула ко мне еще ближе.

– Лучше по доброй воле. Смириться лучше. Иначе… иначе вот, что может быть…

Сдернула ткань, прикрывавшую лицо, и я вскрикнула от неожиданности и от ужаса – рот несчастной рассекал длинный шрам до самых скул.

– Кто… кто это сделал с тобой?

Едва шевеля губами прошептала я.

– Я была игрушкой Господина… меня выкрали из деревни моего отца и продали. Когда Господину я наскучила, и он купил себе новую рабыню, то отдал меня своим воинам… Я лежала здесь. В этом сарае… а они приходили сюда, когда хотели, и брали по очереди. Я осмелилась укусить одного из них, когда от боли не было сил терпеть. И он порезал мне лицо.

Пока она говорила, я вспоминала рассказы о том, что в деревню привозили одну шармуту на всех и… и имели ее всей деревней, пока несчастная не умирала.

– Меня это спасло… Господин был милостив и оставил меня прислуживать. Если не хочешь той же участи – будь покорной. Иногда девушкам удается вырваться… иногда они становятся любимыми рабынями, и их забирают в дом.