Unknown

Когда Стэн вернулся домой той ночью и притворился, что ее не существует, она повернулась и посмотрела на него. Она знала, что он ляжет в кровать и будет лежать рядом с ней, как жердь, а если она придвинется к нему, он всё равно продолжит лежать, как жердь, пока она не отодвинется. Она видела, что он может и дальше так жить, а она не может. Она подумала: если это продолжится, она умрет. Умрет, словно он действительно ее задушил.

 

Поэтому она сказала:

- Прости меня.

Прости меня. Я совершила то, в чем ты меня обвиняешь. Мне жаль.

 

Пожалуйста. Пожалуйста. Прости меня.

 

Он сел в кровати. Ничего не ответил.

 

Она сказала, что действительно забыла, как отдала пирог, но сейчас вспомнила, что сделала это, и ей жаль.

 

- Я не лгала, - сказала она. – Я забыла.

 

- Ты забыла, что отдала пирог Эндрю? – спросил он.

 

- Должно быть. Забыла.

 

- Эндрю. Ты отдала его Эндрю.

 

Да – сказала Квини. Да, да, да, именно это они и сделала. И она начала реветь и вешаться на него, умоляя ее простить.

 

Ладно, прекрати истерику – сказал он. Он не сказал, что простил ее, но достал теплую махровую салфетку и вытер ей лицо, и лег рядом с ней, и обнял, а довольно скоро и захотел сделать всё остальное.

 

- Больше никаких уроков музыки «Мистеру Лунная соната», - наконец сказал он.

 

Какое облегчение.

 

А в довершение всего потом она нашла пирог.

 

Она нашла его завернутым в кухонное полотенце и в вощеную бумагу, как запомнила. Его положили в пластиковый пакет и повесили на крючок на заднем крыльце. Конечно. Лоджия – идеальное место, там слишком холодно зимой, но не до мороза. Должно быть, так она думала, вешая пирог там. Что это – идеальное место. А потом забыла. Она была слегка пьяна – должно быть. Полностью забыла. А он вот здесь.

 

Она нашла его и выбросила. Ничего не сказала Стэну.

 

- Я его выбросила, - сказала она. – Он был столь же хорош, как всегда, и все эти дорогие фрукты и продукты, но ни в коем случае не стала бы я нести в дом этот пирог. Так что я просто его выбросила.

 

Ее голос, столь печальный в грустных эпизодах рассказа, теперь был полон смешливого веселья, словно всё это время она рассказывала мне анекдот, а выброшенный пирог был его солью.

 

Мне пришлось высвободить голову из ее рук, повернуться и посмотреть на нее. I

 

Я сказала:

- Но он был не прав.

 

- Ну, конечно, он был не прав, - сказала она. – Мужчины – не обычные люди, Крисси. Это – одна из вещей, о которой ты узнаешь, если когда-нибудь выйдешь замуж.

 

- Значит, никогда не выйду, - сказала я. – Никогда не выйду замуж.

 

- Он просто ревновал, - сказала она. – Он просто сильно ревновал.

 

- Никогда, - сказала я.

 

- Ну, мы с тобой очень разные, Крисси. Очень разные, - она вздохнула. – Я – создание любви.

 

Я подумала, что эти слова можно было бы увидеть на киноафише. Создание любви. Возможно, на афише одного из фильмов, которые шли в кинотеатре Квини.

 

- Ты будешь так прекрасна, когда я сниму эти бигуди, - сказала она. – Очень скоро у тебя появится бойфренд.

 

- Но сегодня идти на поиски уже будет поздно, - сказала она. – Завтра спозаранку. Если Стэн что-нибудь спросит, отвечай, что ты заходила в пару контор и они записали твой номер телефона. Говори – магазин, или ресторан, или что-то такое, чтобы он думал, что ты ищешь работу.

 

Меня взяли на работу на следующий день, сразу же там, куда я пришла, хоть мне и не удалось стать столь уж ранней пташкой, честно говоря. Квини все-таки решила уложить мои волосы по-другому и накрасить мне глаза, но результат получился не тот, на который она надеялась.

- Ты на самом деле принадлежишь к более естественному типу, - сказала она, я смыла всё это и накрасилась своей красной помадой.

 

Квини уже было слишком поздно идти со мной, чтобы проверить свой абонентский ящик. Ей пора было готовиться идти в кинотеатр. Была суббота, работать нужно и днем, и вечером. Она достала ключ и попросила меня проверить ее ящик, в качестве услуги. Объяснила, где он находится.

 

- Мне пришлось завести свой ящик, когда я писала твоему отцу, - сказала она.

 

Я получила работу в аптеке, находившейся в подвале универмага. Меня поставили за буфетную стойку. Придя туда впервые, я почувствовала, что положение мое попросту безнадежно. Моя прическа расплавилась на жаре, усы пота появились над верхней губой. Ну хотя бы спазмы уже не такие резкие.

 

За прилавком пила кофе женщина в белой униформе.

 

- Вы пришли насчет работы? – спросила она.

 

Я ответила утвердительно. У женщины было тяжелое квадратное лицо, подведенные брови, фиолетовая бабетта на голове.

 

- Вы говорите по-английски?

 

- Да.

 

- В смысле, вы не только что его выучили? Вы не иностранка?

 

Я ответила, что нет.

 

- Я пыталась нанять на работу двух девушек за последние два дня, но обеих пришлось отпустить. Одна утверждала, что говорит по-английски, а на самом деле нет, а другой мне пришлось всё объяснять десять раз. Хорошенько вымойте руки над раковиной, и я выдам вам передник. Мой муж – фармацевт, а я - кассир. (Я только сейчас заметила седого мужчину за высоким прилавком в углу, он смотрел на меня, но притворялся, что не смотрит).