Unknown

– Он в отключке, – сообщил мне Ян. – И не проснется в ближайшее время.

Я кивнул.

– Я знаю, что ты беспокоишься о нем.

– Да, но между тем, что ты сказал раньше, и тем, о чем я говорил с Джорджем - ты говорил с ним после того, как я это сделал?

– Ага.

– Значит, он сказал тебе то же самое, что и мне.

– Угу. Он считает, что стрелок хотел убить Уивера и только Уивера.

– Тогда мне не стоит беспокоиться, верно?

– Скажу тебе прямо, я так не думаю, – торжественно произнес он, его голос был мягким. – Думаю, убийца получил того, кого искал. Теперь ты, Джер и все детективы, которые этим занимаются, должны выяснить, кому на хрен понадобилась смерть балерины.

– Да. Это та часть, которая не имеет никакого смысла.

– Ну, я говорил об этом с Миро перед тем, как он ушел из офиса, и он отметил, что этот парень работает здесь всего сколько, шесть или семь месяцев?

– Почти семь, да.

– Он считает, что, чем бы ни занимался Уивер, Чикаго тут ни при чем. Он считает, что Уивер притащил все неприятности с собой. Или это сделал кто-то другой.

– Например, Линкольн Палмер, приглашенный хореограф.

– Может быть. Я имею в виду, это такое же хорошее предположение, как и любое другое.

– Так и есть, – согласился я.

– От стрелка мы точно ничего не узнаем, – сказал Ян и сделал длинный глоток пива. – Я читал отчет криминалистов, и убийца забрал свою гильзу, так что мы не сможем идентифицировать пулю.

– Они вытащили пулю из пола в балетной студии, – напомнил я ему.

– Да, то, что от нее осталось, – сказал Ян. По ней вы не сможете определить, что это был за патрон.

– Может, есть отпечатки в том месте, где стрелок устроился.

– По словам криминалистов, нет. Ни отпечатков пальцев, ни отпечатков обуви в бетонной пыли, покрывающей все это долбаное место, ни латуни, как я уже сказал, ни окурков, ничего. Он вошел, выстрелил и ушел. Камеры наблюдения снаружи и на другой стороне улицы были отключены, так что нет ни одного видео, где бы кто-нибудь входил или выходил в это тридцатиминутное окно.

– Значит, кто бы это ни был, это точно был профессионал.

– Без сомнения. Джордж сказал, что это был хороший выстрел. Не выдающийся, потому что, учитывая расстояние и цель, это было не так уж сложно для любого даже отдаленно опытного человека. Черт возьми, я бы смог сделать этот выстрел, а я не снайпер. Джордж говорит, что единственное, что можно сказать, - это то, что выстрел в голову был большим и грязным. Если бы он сделал это, то пустил бы пулю в сердце парня, и тогда его семья могла бы рассчитывать на открытый гроб.

– Это ужасно и нездорово.

– Да, но это правда.

– Значит, тот, кто заплатил за убийство, хотел послать сообщение.

– Так думает Джордж, а он об этом знает. – Ян сделал еще один глоток пива и отставил его, его глаза перешли на мои.

– Хорошо, – сказал я. – Завтра мы с Джером поговорим об этом с детективами и...

– Почему ты действительно позвонил? Это потому, что ты пытаешься разобраться в своих чувствах к Келсо?

Слава Богу, я опирался на стойку, потому что колени подкосились, и я мог бы упасть на пол, если бы не опирался.

– Илай?

– Что?

Он насмешливо хмыкнул и замолчал. Я уже собирался что-то сказать, когда он поднял глаза от этикетки на своей бутылке пива и посмотрел мне в лицо.

– Мы были на дне рождения Аруны в январе, ты помнишь?

– Я помню вечеринку, да.

– Мы все сидели, играли в игры, а потом разбились на команды для игры в тривию, потому что мы большие зануды. Ты наклонился, положил руку на стул Келсо и перетащил его рядом с собой, чтобы вы были в одной команде.

Этого я не мог вспомнить.

– Ладно. И что?

– Ты не перетаскиваешь чужой стул к своему, если он не с тобой. Мне все равно, кто это. – Судя по тому, как Ян смотрел на меня, это было слишком пристально для обычного разговора между друзьями.

– Это похоже на мысли Яна, а не на реальность.

Он даже не стал спорить.

– Ты должен был наклониться и отодвинуть его стул на несколько футов, чтобы он оказался рядом с тобой, а потом обхватить рукой спинку его стула.

– Я не понимаю, почему это так важно.

– Ради всего святого, Илай, ты относишься к нему так, будто он принадлежит тебе.

– Нет.

– Ты серьезно?

– Ян, я...

– Ты ешь с его тарелки. Ты постоянно находишься в его пространстве, постоянно прикасаешься к нему, надеваешь на него свою одежду - шарфы, шапки - и я ни разу не видел, чтобы он платил за еду, когда мы все вместе гуляем. – Ян улыбался, перечисляя вещи. – Ты внимательно слушаешь, когда он с тобой разговаривает, в то время как мне приходится повторять всякую ерунду по десять раз, чтобы она засела у тебя в мозгу.

– Это и близко не...

– Ты прерываешь наши вечера, потому что он рано освободился и может поужинать с тобой, и, что самое главное, когда он с тобой, ты больше никого не видишь.

– Конечно, я вижу и тебя, и Миро, и...

– Не твои друзья, идиот, – огрызнулся он. – Женщины. Мужчины. Кто угодно. Ты видишь только его. Люди могут раздеться перед тобой посреди гребаного тротуара и предложить тебе чертов танец на коленях, а ты не будешь обращать внимания ни на что и ни на кого, кроме него.

– Я не думаю...