Unknown

– Моя мать богата, как ты знаешь, – пояснил он. – Она была замужем за водопроводчиком, который хорошо вложил деньги и оставил ей значительное состояние.

– И?

– И он женился на богатой женщине.

– То есть у твоей матери были деньги, когда она вышла замуж за твоего отца.

– Были.

– Ее отец, вероятно, был недоволен.

– Моему дедушке нравилась трудовая этика моего отца. Ему было все равно, чем он зарабатывает на жизнь.

– Это хорошо.

– Вся моя семья хорошая, – подчеркнул Илай. – С обеих сторон, все хорошие. И я в том числе.

– Я знаю, что ты входишь в это число, – пробормотал я.

Мы помолчали минуту, потом он повернулся и посмотрел на меня, держа в руке чайник.

– Если я не говорил этого раньше, мне жаль Сенана.

Я глубоко вздохнул.

– Мне жаль, что он мертв, но это не отменяет того факта, что я ненавидел его и сейчас чувствую себя виноватым за это.

– Из-за того, что он мертв, ты не можешь на него злиться?

– Да. Это кажется несправедливым. Его больше нет, чтобы защитить себя.

– Это тяжело, потому что вы, ребята, враждовали, – сказал он, наполняя чайник.

– Это все, что мы делали.

– Может быть, там была затаенная страсть, которую никто из вас не хотел признавать, – бросил он, включив газовую плиту, прежде чем снова посмотреть на меня. Мое выражение лица, должно быть, полыхнуло, потому что он громко рассмеялся. – Ладно, ладно, только не это. Я не прав.

– Он был таким... не знаю. Просто такой задницей все время, и я ломал голову, пытаясь понять, почему. Почему он был таким?

Он облокотился на стойку.

– И ты так и не разобрался?

– Нет, и я даже позвонил в компанию, откуда он приехал, в Сан-Франциско. У меня там есть знакомая, и...

– Можешь сказать «подруга», - поддразнил он меня.

– Но это не то, чтобы она была как ты. Я думаю о друзьях вроде тебя, как Миро с Яном или как Джер с Анной, Луна с Мейвен и другие ведущие танцоры. Они мои друзья. Это другое.

– Что же это такое?

– Я уважаю ее, а она уважает меня.

– Ладно, извини. Продолжай.

– Я позвонил ей и попросил: «Расскажи мне о Сенане Уивере», а она ответила: «Слава Богу, что он уехал. Еще неделя, и я бы разрезала его на мелкие кусочки своим ножом для резки коробок».

– Ее чем?

– У всех танцоров есть свой набор инструментов, ты же знаешь. Я использую свой резак, чтобы обрезать подошвы своих туфель.

– Я хотел бы заметить, что если бы она пыталась убить его ножом для резки коробок, это заняло бы время.

– Думаю, в этом и был смысл.

– И ты понял из ее слов, что это общее мнение о Сенане?

– Да. – Я оттолкнулся от дивана, к которому прислонился, и обошел его, вместо того чтобы перелезть через верх. С другой стороны я опустился на упругое, но в то же время мягкое райское облако. Стащив с ног сабо, чтобы они тяжело упали на ковер, я схватил небольшую подушку и подсунул ее под голову.

– Не засыпай. Ты ничего не ел.

– Нет. Не сплю. – Я зевнул так широко, что было слышно, как трещит моя челюсть. Глаза тоже слезились, поэтому я закрыл их, хотя бы на мгновение.

– Это как жить с девятилетним ребенком, который сходит с ума от сахара, – пробормотал он, накрывая меня одним из своих шенилловых пледов. Такой мягкий. Такой теплый.

Я что-то сказал в ответ, но, возможно, это было на итальянском. Мы говорили об этом раньше, я был уверен. О его любимом фильме. О Майкле.

Его рука легла мне на волосы, погладила их, и я с благодарностью вздохнул, а потом все. Я знал, что диван меня достанет.

Глава 9

ИЛАЙ

Я был рад, что заставил его принять душ перед тем, как он пришел ко мне, чтобы ему было удобно развалиться на моем центральном диване. Ему нужно было выспаться, и, глядя на него, откинувшегося на спинку прочной мебели и поглаживая его волосы, я испытал странное чувство. Мне было приятно, что он здесь, в моем доме, и не на один вечер. Странно, но всякий раз, когда он уходил, я чувствовал себя неправильно, как будто он должен был остаться. И хотя в этом не было никакого смысла, боль в груди была настоящей. У меня всегда возникало желание попросить его остаться.

Я как будто плавал с ним на глубине.

Все это нежелание разлучаться было в новинку. И, возможно, если бы он был женщиной, я бы подумал: «О, это что-то значит». Но, возможно, нет. Я не знал, потому что ни с кем раньше этого не чувствовал. Даже с Натали, которая стала моим толчком к переезду в Чикаго; сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это была потребность в переменах, а не моя потребность в ней. У нас двоих были разные жилища, хотя я, якобы, следовал за ней. Когда она покинула Город ветров, мне и в голову не пришло вернуться в Сан-Франциско. Но теперь, с Келом, разлука казалась нелогичной. Да, мы были друзьями, так что, возможно, дело было только в этом, но я, честно говоря, понятия не имел. К тому же он стал одним из моих лучших друзей. Я был с ним больше, чем с кем-либо другим, и я не хотел портить наши отношения, спрашивая его о том, что он чувствует ко мне. Хуже всего, если бы он чувствовал то же самое - что бы это ни было, - как бы я это воспринял? Как я это восприму? Я был натуралом, так что... что все это значило?