Уроборос. Проклятие Поперечника

Ну, здесь, конечно же, я не мог не воспользоваться ситуацией — невиданной доселе заинтересованностью Петры к моей персоне — пустился в долгий, изобилующий отвлечёнными размышлениями, рассказ о своём походе в Банк, — о том, как получил целый чемодан денег и потом потерял его, как увидел дикий, совершенно необъяснимый, бардак в служебном помещении Банка, как разговаривал с менеджером по имени Геродот, от которого и узнал о Библиотекарях.

— Если Библиотекари действительно существуют, зачем они тогда прячутся? — этот вопрос Петры под конец моего рассказа гармонично вписался в ту картину, которую я рисовал в своём сознании, стараясь как можно тщательнее прописать фигуру Петры рядом с собой. Он гармонично вытягивал из меня нужный ответ, как река — лодку, а небо — облако.

— Вот именно! — спешил я выразить свои мысли и чувства, понимая, что меня подводят не только глаза, не способные сфокусироваться на Петре, но и уши, воспринимающие её голос с искажением — в нём слышались какие-то посторонние скрипы. — Во-первых, надо выяснить — действительно ли существуют эти Библиотекари. Выследить, подкараулить, найти место, где они скрываются. А во-вторых, понять, зачем они это делают? Есть же какая-то причина, которая заставляет их прятаться.

— Может, они так уродливы, что боятся напугать посетителей и вызвать отвращение к чтению книг?

— Или красивы настолько, что боятся ослепить своей красотой. В любом случае, если они прячутся, значит им есть что скрывать… Библиотека находится на стыке наших участков, и мы, как Свидетели Дороги, обязаны вникнуть во всё, что здесь происходит. У наших предшественников не получилось вникнуть, потому что они были разобщены. Поэтому я предлагаю объединить наши усилия… Если мы будем искать Смотрителей вместе, собирать о них информацию, выслеживать и караулить, то у нас может всё получиться. И отчеты составим потрясающие!

Кажется, я поторопился выложить перед Петрой свои козыри: она просекла, какую игру я затеял и начала пятиться в прямом смысле слова — делала маленькие шажки, отступая от меня, а ведь я был так близко к тому, чтобы сфокусировать взгляд на её расплывающейся внешности и очистить звук её голоса от посторонних шумов.

— Это необязательно, — бормотала она, снова превращаясь в недостижимую цель, в какое-то очень далекое место, о существовании которого точно знаешь и мечтаешь туда попасть, но никак не можешь, потому что оно не стоит на месте, а постоянно движется, чтобы ускользнуть от тебя. Место, не стоящее на месте! Как глупо! — Спасибо вам за информацию о Смотрителях, которых может и не быть! В любом случае теперь при плановом обходе Библиотеки я буду внимательнее осматривать её помещения и вглядываться в лица посетителей. Вдруг за каким-нибудь стеллажом в стене замечу тайный проход или сумею распознать замаскированного Смотрителя.

— Два глаза хорошо, а четыре лучше! — начал я впадать в отчаяние, наступая на Петру и даже готовясь при необходимости броситься за ней вдогонку. — Нам необходимо подстраховывать друг друга! В последнее время я здесь нахожусь почти круглые сутки, но мне тяжело одному. Приходится засыпать ночью и отлучаться днём за продуктами. Я нуждаюсь в твоей помощи, Петра! Вместе мы могли бы сменять друг друга на посту… Смотрители пользуются тем, что мы не находимся в Библиотеке постоянно, не следим неусыпно за тем, что здесь происходит. Они выползают из своих тайных убежищ, когда их никто не видит и вытворяют что-то невообразимое!

— Расставляют разбросанные книги по полкам, вытирают пыль и убирают мусор, оставленный вами? Такие невообразимые вещи они вытворяют?

Хотелось мне сообщить Петре что-то ужасное о Смотрителях, но я не знал о них ничего, а выдумать моментально не мог. В итоге — Петра ушла, то есть по своему обыкновению растворилась в воздухе, так что и следа не осталось! Я постарался с такой стремительностью, на какую только был способен, занять то место в пространстве, которое она только что занимала, задействовал по максимуму все свои чувства, пытаясь впитать в себя хоть что-то от Петры, что она могла обронить по случайности — запах стройного тела и рыжих волос, сладкий привкус воздуха, побывавшего в её лёгких, призрак веснушек, растворившихся подобно сахару в воде, — но Петра на этот раз не оставила ничего, забрала с собой всё без остатка. Её здесь как будто и не было. Я растерянно принюхивался, подобно собаке, потерявшей след, и не понимал, как Петра умудрилась научиться такому — забирать всё своё. Ужас какой-то! Если так пойдёт дальше, то она научится не оставлять мне ничего — даже памяти о себе! При внимательном рассмотрении мраморного пола, на котором я научился высматривать следы ног Петры, чтобы на какое-то время припасть к ним лицом, не только после дождя или снега, но и в любую другую погоду, я не обнаружил ничего, даже редкие пылинки не выглядели потревоженными её шагами.