Уроборос. Проклятие Поперечника

Губы шевелились, автоматически произнося слова «клянусь при осуществлении полномочий президента Тартарии уважать права и свободы человека и гражданина, соблюдать и защищать Конституцию Тартарии…», зазубренные наизусть до такой степени, что они сами выскакивали из памяти, как это бывает, когда организм чего-то объелся, а Дмитрий Дмитриевич при этом думал о треклятом флоггере председателя, — перед глазами стояла картинка его голого красного зада, который крепко охаживает мерзким предметом девица, затянутая в кожу, и вместо звука своего голоса, произносящего священные слова клятвы, он слышал душераздирающие вопли, свидетельствующие о получении председателем невообразимой боли и непередаваемого наслаждения: конечно, Дмитрию Дмитриевичу не могло не хотеться всё это прекратить, чтобы видеть белые крылья ангелов и слышать их благочестивые голоса, но ведь тогда мог прерваться его собственный голос, каким-то необъяснимым образом связанный с реальной картиной, пусть и не очень благовидной, которая полностью овладела им в самый торжественный момент его инаугурации, — к тому же, как только слова клятвы были произнесены, а похолодевшая рука соскользнула с Конституции, мерзопакостная картинка полностью улетучилась, загремели фанфары, и благостной волной накатило осознание того, что ты теперь навеки вечные вошел не только в историю Тартарии, но и в мировую, и ничто уже не способно тебя из нее вычеркнуть, — Я — президент Тартарии! Я — глава государства, самого большого и богатого в мире! Я — политик номер один, которого будут уважать и бояться все люди без исключения! Я — человек, который никому не позволит смеяться над собой, а смеющимся так глубоко засунет их смех обратно в поганые глотки, что они им подавятся!

Дмитрий Дмитриевич мог бы вечно стоять у трибуны, питаясь осознанием нежданно нагрянувшего величия собственного Я, как самым вкусным пирожным, но строгая необходимость следовать протоколу вынудила его ненадолго уступить место за трибуной бывшему президенту Тартарии, ушедшему с поста досрочно якобы по состоянию здоровья. Содержание речи бывшего президента Дорогин пропустил мимо ушей, — зачем было забивать голову бессмысленной чепухой! Но пристально вглядывался в этого человека, стараясь углядеть в его внешности скрытые от посторонних глаз детали: вот Кедрин бубнит что-то о том, что передаёт Тартарию в надёжные руки, которые поставят её на демократические рельсы и превратят в самую процветающую страну в мире — бла-бла-бла, — а у самого уши покрыты тональным кремом, скрывающим припухлость и красноту, — не далее как сегодня утром я тягал его за эти уши, и вчера тягал, и позавчера, каждый день, очень мне полюбилось это занятие с тех пор, как я без стука ввалился в его кабинет, подошёл к президентскому столу с кучей телефонов правительственной связи, за которым Кедрин сидел с важным, ничего не понимающим видом, хотя на самом деле всё уже понимал, потому что я всех его людей под себя подмял, и всю его семейку готовился в любой момент прихлопнуть, лишить наворованного, взял его крепко за мясистое ухо и стал тягать вверх-вниз, чтобы и встать не мог и сидеть было невыносимо.

— Ай, ай! — заёрзал и запричитал он, но руки при этом смиренно держал на коленях, словно провинившийся школьник, не пытаясь помешать. — Больно!

— Больно? Терпи! Бог терпел и тебе велел. Теперь я каждый день буду так развлекаться — таскать тебя за уши, пока ты кое-что для меня не сделаешь. Как думаешь, что?

— Я не знаю… — морщился от боли Кедрин.

— Ах, не знаешь! — и я так крутанул его ухо, что у него слезы из глаз брызнули. — А если подумать, как следует? Вот ты кто по должности?

— Первый президент Тартарии, избранный народом демократическим путём. А до этого одни цари были, но они выродились…

— Замечательно. А у меня какая должность по-твоему?

— Вы премьер-министр Тартарии, второе должностное лицо после президента.

— Если я второе, а ты первое, тогда почему я тебя за уши тягаю, а не ты меня?

— Потому что можете, а я не могу.

— Правильный ответ. И какой вывод из этого следует?

— Что мне пора уходить в отставку. Будут проведены досрочные выборы, на которых вы, конечно же, победите, потому что выбирать людям больше не из кого. Все остальные люди в стране дебилы и подонки. И вы станете президентом, — наконец начал Кедрин соображать и давать правильные ответы.

— Каким президентом? — я, обойдя кресло, плавно переключился на левое ухо, потому что правое уже ярко горело.

— Хорошим, — осторожно ответил Кедрин, осознавая, что ляпнул что-то не то, поэтому ухо понесло заслуженную кару — внутри него что-то хрустнуло.

— Не просто хорошим, а самым лучшим, — поправил я. — Но главное, что именно я стану первым президентом Тартарии…

— Как это? — Кедрин аж привстал от удивления, превозмогая боль в ухе, но снова плюхнулся на место. — Я же первый…