Усадьба леди Анны

— Да. Велите заложить карету!

— Нет. Сядьте, ваша светлость, и успокойтесь. Сейчас я принесу перо и бумагу, и вы напишите герцогу записку. Солдаты отвезут и отдадут.

— Да, что-то я совсем… Да. Несите перо, мадам Берк.

* * *

Спала Анна отвратительно, несколько раз просыпалась от кошмаров и утром. Глянув в зеркало, только покачала неодобрительно головой: «Краше в гроб кладут.». Дела не шли в голову, Бертина так и не вернулась, новостей не было, и она, чтобы сбить мандраж, отправилась в кабинет. Стояла у окна, машинально разглядывая сад и работающих там людей. Бродила по комнате, не слишком понимая, что нужно делать. Сидела, вспоминала прошлую жизнь, думала, сравнивала…

«Бертина… Что с ней? Может быть, ее захватили и пытали? Почему она не сказала мне ни слова? И про горничную, что бегает к Трюффе, именно она мне сказала. Или же она просто убрала конкурентку? Гадко вот так сидеть и подозревать, она мне много помогала. Про потерю памяти никому не сказала… Или все же это она?»

В кабинет, постучавшись, вошла мадам Берк. Принесла холодный взвар, постояла минуту, как бы ожидая приглашения. Не дождалась и тихо вышла.

«Саша и Маришка… их смерть… Они же не выбирали сами, не бросили меня добровольно, это вообще не их выбор. Почему же мне так страшно допустить Макса в душу? Почему я держу его в отдалении? Чем он провинился? Конечно, изначально он повел себя не слишком разумно, но ведь не делал гадости осознанно, не пытался показать свою власть. Да, наглупил… Да, слишком верил матери, но… Он достаточно порядочный мужчина: защищать кинулся сам, а не за стражей побежал… Долго я еще буду стены городить между нами? Из-за глупого неверия я чуть сама не погибла, да и его могла угробить…».

Строчки легли на бумагу сами:

Как часто мы в не отданных долгахПред ближними своими, а напрасно.Ведь жизнь обыкновенно недолга,И шансы убывают ежечасноНа то, чтоб наконец-то воздаятьЛюбовью за любовь в достойной мере.

И посвятить себя, от аз до ять,Тому, кто верит в нас и кто нам верен.[34]

Анна пробежала глазами по записи и заплакала. С этими слезами выливались горечь и страх, неуверенность в себе и много еще разного, смутного и невнятного, что скопилось и назрело в ее душе, как нарыв.

* * *

От герцога не было вестей больше недели. Анна извелась, придумывая разные страхи. Часто стояла у окна, ожидая, а вдруг…

Вдруг распахнутся ворота, и вся эта неопределенность закончится. Приедет Макс, и она не будет больше смотреть на него свысока. И, возможно, в их отношениях что-то стронется?

В столице все было тихо, никаких сплетен и разговоров о покушении, никаких волнений. Королевская чета, закончив празднества, удалилась в охотничий домик.

В храмах проводили молебны о даровании молодой паре наследников. На одном из молебнов даже присутствовал бывший король со свитой. И, по слухам, выглядел вполне себе замечательно.

На девятый день, когда она разбирала счета в кабинете, доложили, что приехал герцог.

Выглядел Макс так, как выглядит человек, сутки не спавший. Отечное лицо, синяки и красные глаза. Даже шрам на бледном лице казался ярче обычного. Анна засуетилась, позвонила горничной, потребовала еды.

— Садись, Максимилиан.

— Я решил сперва навестить тебя, а потом уже ехать отсыпаться. Не хотел, чтобы ты нервничала зря. Писать не имело смысла: я все равно приехал бы почти одновременно с гонцом.

Ел он жадно, даже небрежно, глотая куски и почти не жуя. Наконец, насытившись, попросил холодного взвару. Почему-то горничная не принесла ему даже вина.

— От горячего разморит сильно, Анна, — как будто извиняясь, сказал он, отхлебывая из ее кубка.

— Максимилиан, я хотела спросить… Там, во дворце… Там все живы?

— Пока все, — последовал лаконичный ответ. Герцог нахмурился и добавил: — Садись, я расскажу все по порядку.

Анна торопливо устроилась в кресле, внимательно глядя на мужа. «Уставший очень. И ведь приехал ко мне, хотя мог просто записку послать.».

— Как ты знаешь, все посольства немного занимаются шпионажем.

Фраза была настолько неожиданной, что Анна вздрогнула и глупо переспросила:

— Посольства? А при чем здесь…

— В состав эспанского посольства входят два святых отца. Один из них, некто падре Амбросио, сменил вскоре после нашей с тобой свадьбы на этом посту заболевшего коллегу.

— Падре Амбросио? — Анна честно пыталась вспомнить. И дядя-герцог, и мастера макияжа, и даже эспанские падре, вынимающие душу на исповеди, остались в прошлом. В неприятном прошлом, которое она старалась забыть. — Ах, да! Я познакомилась с ним в монастыре. И он, помниться, даже заступался за меня.