«Уцелевший» и другие повести

Саша сидела на подоконнике лестничного пролета, Серафим встал у нее между ног. Саша притянула его к себе, обняла и запахнула своей курткой. Серафим обнял ее под курткой за талию, и их лица оказались совсем близко. Серафим и Саша глядели друг на друга и наглядеться не могли. «Зеленоглазик мой…» – шептала Саша и ерошила Серафиму русые волосы.

– Тебе уже скоро двадцать, Фим, – неожиданно сказала Саша совсем другим тоном и слегка отстранившись. – Ты, наверно, скоро женишься. Будет у тебя жена спокойная, будет тебя после работы встречать, целовать, спрашивать, как прошел день, ужин тебе готовить. Будет лояльно относиться к раздолбаям Коту, Пуху и Сарычу, к вашим гитарам, а мы с тобой будем встречаться будто бы случайно раз в полгода. Ну, я к тому времени, конечно, тоже выйду замуж. Мой Игорек и твоя Света будут нам приветы друг от друга передавать. Однажды ты зайдешь как бы ненароком, и мы будем любить друг друга. Потом ты станешь заходить все чаще и чаще, и в один прекрасный день твоя жена обо всем догадается. Мы перестанем видеться, но спустя год все начнется сначала. Фим, не женись!

Серафим абсолютно не ожидал таких слов. Он повнимательнее вгляделся в Сашу, думая, что она шутит, но она, напротив, была очень серьезна и взволнована. Нечто подобное он испытал в один из дней той волшебной летней недели, когда его родители уехали в отпуск. Отличник Серафим всю эту неделю провел с Сашей у себя дома, так ни разу и не появившись в институте. Они голые расхаживали по квартире, гонялись друг за другом, смотрели «Умницу Уилла Хантинга»60, играли в дурацкие игры и взахлеб смеялись. В один из этих чудесных дней Саша, лежа с Серафимом на его старом диване, опершись на локоть, а другой рукой перебирая его волосы, долго смотрела на него тем же взглядом, что и сейчас в подъезде, а потом сказала: «Серафим, я хочу от тебя детей. Лучше девочку».

Серафим и в этот раз не нашел, что ответить, поэтому просто, тепло улыбнувшись, крепко поцеловал Сашу, они сбежали вниз по лестнице, выскочили, смеясь, из подъезда, и пошли в кино. И даже трагический финал фильма оставил в Серафиме лишь какую-то светлую и приятную грусть.

После сеанса, когда Серафим и Саша стояли возле ее подъезда и прощались, он и думать уже забыл о ее странных словах там, на лестничном пролете между этажами высотки у кинотеатра. А Саша на прощание, вместо привычного «Пока!», сказала ему:

– Фим, правда, не женись. Я не хочу, чтобы ты достался какой-нибудь, не достойной тебя.

Качаясь на заднем сидении последнего ночного троллейбуса и не в силах сдержать глупой счастливой улыбки, Серафим придумал еще один стих, посвященный Саше.

ТЕМНЫЙ СОНЕТ

Ты – темный туман.

Ты – терпкая талия.

Танцуешь изгибы,

Смеешься шепотом,

Глаза – закрыты,

Голова – запрокинута;

Кружишься, кружишься,

Магия, магия…

О! Не смотри

На меня:

Я забуду

Себя.

XVI

Луна, успокой меня.

Луна успокой меня – мне нужен твой свет.

Напои меня чем хочешь, но напои.

Я забытый связной в доме чужой любви.

Я потерял связь с миром, которого нет.

«Луна, успокой меня»

Она открывает окно,

Под снегом не видно крыш.

Она говорит: «Ты помнишь, ты думал,

Что снег состоит из молекул?»

«Дело мастера Бо»

Поезд-змея выдавливает С.Я.

Словно бы вышла луна, и движущийся под ней поезд незаметно – видимо, полночь застала его в одном из черных туннелей – превратился в огромную железную змею. Холодная тварь перемещается вперед почти бесшумно, лишь на поворотах тихо погромыхивая сцепками вагонов, наблюдая в редко разрываемой фонарями темноте своей полости за ничтожным, скрючившимся где-то в глубине ее лабиринта С.Я.

С.Я. чувствует, как поезд начинает выдавливать его из себя. С.Я. превратился для него в чужеродный, раздражающий его внутреннюю оболочку элемент.

С.Я. чувствует, что давление нарастает.

Серафим. «Белое письмо» Cаши

Когда Саша уехала на неделю к подругам в Москву, Серафим везде ходил улыбаясь, охваченный какой-то тихой грустью по ней. Он так по ней скучал, так хотел ее увидеть, но это было невозможно. Он постоянно думал о Саше. Даже в бассейне, куда он ходил рано утром перед институтом, нырнув с бортика и медленно плывя под водой, сквозь очки в полной тишине рассматривая голубую воду, он вспоминал ее. Там же, под полутораметровой толщей воды, в стихии, которую он считал родной, Серафим сочинил стих.

В БАССЕЙНЕ

Под синей водой

Я стал мудрее.

Я стал Адамом,

Водным Адамом.

Пам-пам, па-ра-ра,

Пам-пам, па-ра-ра,

Пам-пам, па-ра-рам,

Пам-пам, па-ра-рам.

Я встал под душ –

И стал с тобою.

Саша приехала из Москвы в новом белом свитере, какая-то разрумянившаяся, обновленная и с блеском в глазах. На серафимов вопрос «Как съездила?» она не стала ничего отвечать – просто протянула ему листок бумаги. Серафим развернул его и узнал Сашин почерк.

«Love me tender,

Love me sweet,

Never let me go…

Please, let me go from time to time… Tramvai ne hod’at po krugu…

I’m thinking of your voice.

I do, indeed! Don’t u believe me? Love you so much, Honey.

Птичка в ухе. Хе-хе. Хelp this world survive. А я все равно летаю. Таю. Стаю. Стою. Стою дорого. Господи, спасибо. И более того. Ого!.. Город дома.