«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

В период наибольшего расцвета движения – в 1981–1994 годы – к нему примкнули тысячи юношей и, вероятно, несколько сотен женщин, проходивших посвящение в тайных братствах целого ряда радикальных организаций. К ним относились «Баббар Халса», «Коммандос Халистана», «Силы освобождения Халистана», «Силы халистанских тигров Бхиндранвале» и экстремистские фракции Всеиндийской федерации студентов-сикхов. Врагами же их были светские политические лидеры, начальники полицейских отделений, некоторые журналисты-индусы и другие видные фигуры. С течением времени границы между допустимым и недопустимым размылись: теперь попасть под горячую руку боевиков мог любой. К январю 1988 года они убивали более сотни людей в месяц, а самым кровавым годом из всех стал 1991‐й: тогда в трехсторонних боях между полицией, радикалами и местными в Пенджабе погибло больше трех сотен. Одним из наиболее впечатляющих инцидентов 1991 года было нападение сикхских экстремистов на индийского посла в Бухаресте. Когда румынские власти помогли их поймать, сикхов убили, а через год в отместку воинствующие сикхи похитили румынского дипломата в Дели.

Общая эрозия законности и порядка, особенно в сельских областях штата у пакистанской границы, сопровождалась ростом насилия. Затюканные молодыми активистами пожилые лидеры сикхов становились для боевиков практически пешками. В некоторых областях власть осуществлялась исключительно оружием и под покровом ночи. Отчасти это было связано с упадком в сикхском движении идеализма, отчасти же – с тем, что оно полагалось чуть ли не на уличные банды и кочующие отряды головорезов. Вдобавок к этому сикхское движение провалилось и политически, оставив в кильватере лишь циничные и деморализованные массы. При отсутствии легитимных властей сельская местность Пенджаба стала «ничейной землей», которую рвали на части боевики и силы полиции.

К началу 1990‐х положение старейших и более ответственных предводителей джатской сикхской общины стало затруднительным. Капитулировать перед индусами в лице городских и центральных властей они не могли – это значило бы предательство собственной религии и касты. Они крайне нуждались в поддержке молодых сикхских боевиков, но также и хотели бы сохранить хотя бы видимость политического над ними контроля. Казалось бы, самое лучшее, что могли сделать индийские власти, – им в этом помочь, однако же руководители Партии конгресса считали иначе. С одной стороны, их бесило, что умеренные сикхские лидеры ассоциируют себя с сикхской «Акали» вместо них или хотя бы с одной из национальных коалиционных партий. С другой (и это более важно) – они опасались, что какие-либо уступки сикхам аукнутся потом всей стране: аналогичных прав немедленно потребуют мусульмане, а затем и предводители сепаратистских движений в Кашмире и северо-восточной Индии.

В Кашмире с его мусульманским большинством подъем по всей стране индуистского национализма вызвал к жизни сепаратистское движение. Протесты во главе с «Объединенным исламским фронтом» начались в 1986–1987 годах. В 1988‐м некоторые деятели оппозиции ужесточили свой курс, сформировав военизированную группировку под названием «Фронт освобождения Кашмира», которая – вероятно, при поддержке Пакистана – требовала отделения от Индии. Они устраивали демонстрации, а на попытки органов правопорядка их усмирить отвечали бомбами и стрельбой из огнестрельного оружия, что привело к жертвам с обеих сторон. В следующем году сепаратисты стали называть себя муджахиддин, то есть борцами за веру, а свое противостояние с властями – священной войной, и война эта не закончилась даже и в XXI веке

[240].

Хотя никакой связи между сикхскими и кашмирскими сепаратистами не было, малейшие уступки сикхам были бы мгновенно затребованы кашмирцами – и наоборот. В то же время жесткие меры по отношению к одним сыграли бы на запугивание других. Например, в неделю убийства главного министра Пенджаба Беанта Сингха индийские власти вели осторожные переговоры об освобождении иностранных заложников в Кашмире и позволить себе еще одной открытой конфронтации с сикхами не могли.

Стремительный взлет индуистского национализма в стране совпал с упадком сикхского движения. Как уже отмечалось ранее, чувства сикхов по отношению к индуистской политике были смешанными. После усиления БДП в ряде штатов на севере Индии, приведшего в итоге к созданию в 1998 году национального коалиционного правительства, ряд умеренных фракций сикхской партии «Акали» решили к ней примкнуть. Однако успех коалиции «Акали» и БДП был куда более впечатляющим в городских избирательных округах, где голосовали равно индуисты и сикхи, чем в деревнях – исконном оплоте сикхизма. Полностью же подозрительность сикхов к индусской политике и взаимная ненависть между сикхскими активистами и светской Партией конгресса преодолены так и не были.