«Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

По мере развития религиозной культуры Индии образы войны не исчезали. Великие эпосы Махабхарата и Рамаяна содержат захватывающие дух описания конфликтов и битв, а проповедь Господа Кришны – Бхагавадгита – фигурирует в Махабхарате как произнесенная прямо на поле брани. В Гите приводится несколько доводов, почему убивать дозволительно, в том числе аргумент, что дух убить невозможно: «Один мыслит его убитым, другой думает: „Это убийца“; в заблужденье и тот, и этот; не убит Он и не убивает» (2:19)[245]. Иной довод связан с идеей дхармы

 – морального долга: если человек принадлежит к варне воинов-кшатриев, его долг по определению предполагает убийства, так что насилие обосновывается как один из столпов общественного порядка[246]

. Обращаясь к Гите, Махатма Ганди, как и многие другие современные индуисты, трактовал эту борьбу аллегорически как противостояние добра со злом[247]. Обыкновенно Ганди был приверженцем ненасилия, но допускал исключения в случаях, когда малое стратегическое насилие может предотвратить большее[248]

.

Позиция Ганди относительно насильственного противостояния стала жестче после одного террористического инцидента. Когда еще молодым человеком он прибыл в 1909 году в Лондон, чтобы отстаивать в британском парламенте права индийских иммигрантов из Южной Африки, местная индийская община была вся на взводе из‐за убийства, произошедшего незадолго до приезда Ганди[249]. Тогда в знак протеста против британского колониального владычества над Индией студент-индус из Лондона по имени Мадан Лал Дхингра совершил нападение на помощника госсекретаря по вопросам Индии сэра Уильяма Керзона-Уайли. На формальном приеме Дхингра вынул пистолет и выпустил ему в лицо пять пуль; британский чиновник умер на месте. Дхингра был тут же задержан полицией, а когда кто-то из толпы назвал его убийцей, заявил, что борется за свободу Индии.

По прибытии Ганди в Лондон ему предложили поучаствовать в дебатах о проблеме насилия с рядом индийских националистов-экспатриантов. Его ключевым оппонентом стал Винаяк Саваркар – воинственно настроенный индус, позднее – основатель политического движения «Хинду Махасабха» и предшественник современной индийской националистической партии БДП. После убийства 1909 года многие поговаривали, что именно Саваркар подыскал рьяному индусскому убийце оружие и снаряжение, а также надоумил, что сказать в последнем слове перед тем, как за это злодеяние его повесят. Юный убийца заявил, что он «готов умереть и обрести славу мученика»[250]

.

Как писал Ганди другу незадолго до дебатов, редкий индус в Лондоне верил, что «Индия может когда-либо обрести свободу без насилия»[251]. Позиция воинствующих активистов состояла, по его пересказу, в том, что за террором последует всеобщая революция. Сначала они вроде как планировали «убить нескольких англичан и этим посеять страх», а затем «те немногие, кто успел вооружиться, дадут им открытый бой». По их подсчетам, писал Ганди, в партизанской войне они были готовы потерять «плюс-минус четверть миллиона», чья жертва позволила бы, «сокрушив англичан», «вернуть себе родную землю»[252].

На дебатах Ганди оспорил такую милитаристскую логику, обратившись к соображениям политического реализма. Надеяться, что британскую армию удастся победить спорадическими терактами и партизанской войной, неразумно. Однако еще сильней его беспокоило предполагаемое влияние насилия на зарождающийся индийский национализм. Он полагал, что методы борьбы с англичанами могут укорениться в индийском национальном характере.