Ужасный Круз

Из бара мы переместились в торговый центр, или арену, или что там еще было в этом аду. Беспошлинная торговля или нет, но здесь не было ни одного ценника, который бы мне понравился.

Позвольте перефразировать – мне вообще не нравилось платить за ужас, который я называла своей одеждой, и это часто приводило меня в разные магазины, где, очевидно, многие вещи принадлежали к кое-какой древней профессии.

Дело не в том, что я не могла найти ничего толкового. Там было множество кардиганов, которые, уверена, носили такие же приятные бабушки, как и миссис Андервуд, но мне нужно было выбрать что-то одно, и выбор падал на горяченькое.

– Я просто хочу, чтобы ты знал – мне очень неудобно, когда ты выписываешь чек на оплату моих вещей, – нагло соврала я.

У Круза были деньги, и он происходил из семьи высшего среднего класса. Если я чего-то и не чувствовала по отношению к нему, так это жалости.

– Я просто хочу, чтобы ты знала, что мне нет до этого никакого дела, – отчеканил он.

Сначала он затащил меня в Ann Taylor, но не смог убедить примерить хоть что-нибудь, потому что я сослалась на то, что не хочу выглядеть как Маргарет Тэтчер, которая сообщила Англии, что они ввязываются в Фолклендские войны.

Круз столкнулся с теми же проблемами в Gap, где одежда была значительно молодежнее, но в то же время более скромной.

– Я буду выглядеть так же привлекательно, как налоговая декларация, – задыхалась я.

– Ну, – настаивал Круз, – так или иначе, сегодня ты будешь выглядеть как моя жена-миссионерка.

Ситуация изменилась к лучшему, когда мы вошли в Anthropologie. В одежде этого бренда было так много цвета и развязности, как в тех нарядах, что голливудские звезды надевают, когда отправляются выпить кофе и произвести впечатление на папарацци.

Я выбрала три сарафана длиной до щиколотки с разными узорами и фасонами, каждый из которых стоил больше, чем моя квартплата, и наблюдала за ничего не выражающим лицом Круза, когда он протягивал кредитную карту, расплачиваясь за них.

Я предположила, что он делает это по приказу Уайатта или даже Кэтрин Костелло, чтобы попытаться переделать меня в нечто удобоваримое для человеческого общества.

Весь день я чувствовала себя очень раздражительной, но все же молчала. К сожалению, у меня не было права голоса, так как я проиграла пари.

А еще нужно было думать о Тринити и гневе моих родителей. И о том, что Мишка заслуживал мать, которая не выглядела так, будто занималась самой древней профессией в мире.

Кроме того, по секрету я могла признать, что мне очень-очень нравились платья из Anthropologie.

– Кажется, я начинаю понимать, что тебе нравится, – сказал Круз, когда мы вышли из магазина, который, кстати, пах новой машиной и чьей-то высококлассной ванной.

Я проигнорировала его замечание. Я и так чувствовала себя Джулией Робертс в фильме «Красотка», и мне не нужно было напоминать, что я на пороге самопознания и внутренней трансформации.

Затем мы отправились в Free People, где я купила несколько пар брюк, повседневных рубашек и пиджаков. Затем – в богемный бутик, небольшой и не слишком дорогой, и Круз купил две пары сандалий для меня – ортопедические, но на удивление не ужасные – и маленькую сумочку, которая не была похожа на покрашенную белку.

Я не поблагодарила его ни разу за весь поход по магазинам, заботливо напомнив, что это была его идея, а не моя.

Наконец, около двух часов дня, когда я уже была готова к обеду (точнее, была так голодна, что готова была съесть свою руку), он остановился перед Prada.

И кивнул.

– Дамы вперед.

– Ты с ума сошел? – Я сверкнула глазами. – Я ни за что не позволю тебе купить мне что-нибудь там.

Я знала, что шутила об этом на днях, но я также шутила о том, что у меня будут дети от Бенисио дель Торо, хотя я, черт возьми, не собиралась вообще больше заводить детей.

– Это уцененка.

– Там вопиюще дорого, – возразила я. – Мне все равно, сколько у кого денег, но шарф за пятьсот долларов – это чересчур.

– Качество стоит дорого.

– Скажи это моим туфлям из Kmart. Они служат мне исправно уже три года. Даже когда я работаю в две смены. – Я была удивлена, что мои ноги не ударили меня по лицу за ложь.

– Я стараюсь не разговаривать с неодушевленными предметами, как правило. Почему тебя это вообще волнует? Это мои деньги. Я сам решаю, на что их потратить.

– Почему ты хочешь потратить их на почти незнакомую женщину, которая тебе даже не нравится?

– Эта почти незнакомая женщина, которая мне даже не нравится, скоро станет моей семьей. Кроме того, я даю дерьмовые чаевые.

Мы перегородили вход в Prada, но ничего страшного в этом не было, потому что других таких же неразумных людей, желающих войти внутрь, не наблюдалось.

На входе стоял охранник. Чертов охранник. От этого мне захотелось блевать. Я бы никогда, никогда не вошла в магазин, где некоторые люди могут почувствовать, что им не рады.

Такие люди, как моя мама.

Или как я, если уж на то пошло.

– Фу, не напоминай мне. – Я сморщила нос, решительно настроенная затеять спор. – Я бы не хотела, чтобы меня с тобой связывали. Ты можешь испортить мою репутацию.