В борьбе за трон

– Разумеется, раз ты это делаешь из тщеславия сердца или ради греховного желания нравиться. Но Господь, даровавший тебе красоту, может требовать, чтобы ты пользовалась ею для службы церкви. Ухо любящего охотно слушает, а сердце – с радостью повинуется. Святой муж, Игнатий Лойола, проповедовал новое учение, что всякое средство хорошо, раз оно употребляется ради благочестивой цели, и с тех пор, как ересь подняла главу и дьявол овладел землею, всякое средство хорошо для уничтожения ненавистных жрецов Ваала! Если ты, дочь моя во Христе, стремишься к короне из святой ревности послужить своей властью на помощь церкви и преследовать еретиков, то каждое средства окажется хорошим и благоугодным Господу; ведь Лойола говорит: «Не существует ничего такого, что само по себе может являться истиной, следовательно, нет добродетели, нет греха, нет чести, нет права, нет морали, которые могли бы быть хорошими сами по себе. Человек дает всему и каждому определенное освещение, которое зависит исключительно от цели. Что служит на пользу церкви, то хорошо, что идет против нее, то плохо; что способствует ее процветанию – хорошо, что вредит ей – плохо». Если ты действуешь в интересах церкви, то не можешь совершить грех; в таком случае ни убийство, ни грабеж, ни прелюбодеяние не являются преступлением. Но и то, что считается нравственным и добродетельным, может оказаться греховным, если оказывается по отношению к еретику или не служит на пользу церкви. Поэтому-то я и приказал тебе молиться и бичевать свое тело, чтобы ты познала, что ты – прах пред лицом Господа, но что ты становишься могущественной и великолепной, если дух нисходит на тебя.

В то время как Гардинер говорил все это, принцесса Мария окончила свой туалет. Ее щеки пылали ярким румянцем возбуждения и глаза горели диким огнем фанатизма. Ведь вся ее юность прошла в слезах и безрадостных днях; ведь с детства она была воспитана в вечных молитвах и покаянии и подвергалась самым тяжелым унижениям, какие только могут достаться на долю принцессы крови и которые оскорбляют тем глубже, что задевают не только женские чувства, но и гордость. И этому затравленному, жаждущему мести и любви сердцу вдруг открылась такая будущность, которая сразу могла вознаградить за все.

С каким наслаждением принцесса впитывала в себя сладкий яд этих слов, опьянивших уже многих и давших иезуитам их страшное, демоническое могущество, это всерастлевающее учение, делающее судьею поступков собственную совесть иезуитов, оправдывающее каждое преступление, если оно совершено «ради вящей славы Божьей»! Как стремилась по жилам принцессы Марии блаженная надежда стать королевой и тогда поднимать бич уже не над собственным телом, а над всеми могущественными лордами и народом, спокойно смотревшими на то, как тиран Генрих VIII отверг ее мать, и смеявшимися над ее слезами! Дивное наслаждение дает власть почитаемой всеми женщине, но она еще тем слаще для отвергнутой и презираемой! Власть дает все, дает красоту и честь. Ведь прославленная сестра принцессы Марии, гордая Елизавета, стала бы тогда ее рабой, голова которой могла свалиться по первому ее знаку, а леди Грей, жена гордого Уорвика, была бы в ее власти. А разве не явилось бы услугой церкви заставить голову еретички скатиться с плеч на окровавленном эшафоте?..

– Думай о том, что я сказал тебе! – шепнул архиепископ принцессе Марии, следуя за нею в гостиную. – Клятва, которую ты даешь, ничем не связывает тебя, если нарушение ее делается во славу Божью. Обман позволителен против тех, кто сам хочет обмануть нас; в Писании сказано: «Будьте мудры, как змеи, и кротки, как голуби».

– Но ведь вы останетесь со мной, чтобы я могла по вашему взору знать, так ли я все делаю? – спросила принцесса, направившись к двери, ведшей к боковой галерее.

Архиепископ, покачав головой, ответил:

– Граф Хертфорд не хочет никому доверять свою тайну, кроме тебя, и я должен сторожить у наружной двери, чтобы вам не помешали. Если бы стало известно, что Хертфорд прошел к тебе, то все пропало бы, так как Уорвик держит бесчисленное количество шпионов, а пока его доверие к Хертфорду еще непоколебимо. Будь умна, Мария, и пусти в ход все средства, чтобы совершенно очаровать его.

II