В черном списке

Если сельскохозяйственный рабочий умирает или теряет работу, его жена и дети лишаются законного права жить где-либо в Южной Африке. Им запрещается находиться в городах, а также в районах с белым населением (85 процентов территории страны), если глава семьи там не работает. Они не имеют права находиться даже в резервациях, если не родились там. Где бы они ни находились — они нарушители закона.

Многие оказываются в замкнутом дьявольском кругу. Они не в состоянии заработать на жизнь в резервации и лишены права находиться в районах с белым населением. Они не нарушают закона, только когда сидят в тюрьме или находятся на принудительных работах.

Правительство смотрит на африканца, как на эмигранта, вынужденного искать работу в мире белых, как на существо, которому разрешается находиться в этом мире, пока требуется его труд.

Едва ли найдется другая страна с таким высоким уровнем промышленного развития, где сельскохозяйственные рабочие жили бы на положении полурабов, а государство само бы являлось поставщиком рабочей силы для фермеров. Принудительные работы — это лишь одна сторона режима, который без дешевого труда не смог бы существовать. Три миллиона белых, охраняемые ужасными законами насилия, наслаждаются плодами расового гнета.

ГОЛУБОЙ ЭКСПРЕСС

Самую длинную поездку по Южной Африке — 1000 миль за одни сутки — мы совершили на экспрессе, окна вагонов которого не открывались. Мы ехали в мягком купе голубого экспресса, который курсирует между Иоганнесбургом и Кейптауном.

Все было голубым в этом комфортабельном поезде: подушки, стены и пол. Несколько красивых фотоснимков мест, по которым поезд не проходит. При помощи различных кнопок пассажир может вызвать цветного слугу, который принесет вам газеты, писчую бумагу, подушку и карты. Металлическое тело поезда обтекаемой формы; мы неслись с легким шумом, будто подводная лодка.

Кондиционированный воздух делал нас независимыми от окружавшего климата. В такой упаковке мы проехали мимо станции Орландо, где черные женщины стояли в очереди перед окошком билетной кассы. В нескольких местах около железной дороги мы видели кладбища африканцев. В песке и гравии стояли маленькие кресты и камни с надписями, сделанными от руки. Проходящие паровозы покрывали их сажей и копотью. На могилах были разбросаны осколки стекол, чтобы ловить лучи солнца.

Из вагон-салона с коктейль-баром мы любовались проносящимся мимо ландшафтом — маисовые стебли в парадном строю вдоль дороги кирпичного цвета. Ветер играл в желтой траве, разнося ее семена во все стороны. Столы в вагоне-ресторане накрыты словно для праздника; вина и пять блюд самого высокого, даже для белых, качества. За нашим столом сидел мужчина, мы перекинулись с ним несколькими словами. Около одной из станций, где на перроне рабочие укладывали в штабеля шкуры животных, поезд замедлил ход. Темная женщина с накидкой в полоску, скорчившись, сидела в углу. На руках у нее был грудной ребенок. Я подумал, сколько же манящих огней и фруктовых ваз пронеслось мимо нее.

Мы уже покончили с тремя блюдами, а наш сосед все еще не затрагивал туземную проблему. Это заставило меня насторожиться: в Центральной Африке мы не встречали ничего подобного. В Родезии нам редко встречались белые, которые не были бы согласны с методами управления страной. «Приказывай, сэр Рой, мы твои агнцы, ты наш пастырь», — так написал тогда в газету «Родезиа геральд» какой-то читатель. Так они показывали свою лояльность к новому отечеству: никакой пропасти между властью и белым населением. Поэтому от Родезии остались мрачные впечатления — это страна однообразных энтузиастов, Южной Африкой легче заинтересоваться. Здесь встречаются разные люди.

Мужчина напротив нас миролюбиво положил руки на грушу.

— Забот у нас хватает. В конце концов, единственное, чем мы мотивируем наше пребывание здесь: мы пришли сюда первыми.

— И даже не это, — заметила Анна-Лена.

— Есть лучшие мотивы, — сказал я. — Если бы первый пришелец получил право на территорию, вы бы до сих пор довольствовались лишь западной частью Капской провинции.

— Ну, ну, — произнес мужчина добродушно. — Откуда вы это взяли?

Ведь каждый белый ребенок постоянно читает об лом в школьных учебниках. Популярная брошюра, которая дается пассажирам прибывающего парохода или самолета, тоже рассказывает об этом. Мы, белые, пришли первыми! Министр иностранных дел Доу постоянно повторяет это в ООН, словно это истина.

— Когда люди в начале нашего столетия писали исторические произведения, престиж еще не играл такой роли, — заметил я. — Они не скрывали португальских документов.

Профессор Моника Уилсон из Кейптауна, самый известный антрополог страны, в «Reaction to Conquest» и в других книгах пыталась довести эти факты до публики, но они слишком неприятны для Южной Африки.