Несколько десятилетий спустя я часто вспоминал этот разговор с Эмили. В доме, построенном отцом для матери, у подножия лестницы. Я любил дом всей душой – кроме нескончаемых ступеней. Полдня я спускался, ухватившись за перила, как утопающий за соломинку, а полдня – карабкался наверх, чтобы лечь спать. И где тогда были мои волшебные крылья? Очень пригодились бы… Надо было ночевать в гостевой на первом этаже – однако я не желал сдаваться старости. И продолжал изнурительные восхождения по чертовым ступеням, пока не упал. Чудом не убился. Хотя иногда кажется – лучше бы убился.
Что? О, спасибо на добром слове! Да, дом до сих пор мой. Если пожелаете, дам адрес – поедете полюбуетесь. Он, конечно, заперт, мебель в чехлах… Глупо, наверное, – никак не могу с ним расстаться. Теперь понимаю маму – не зря она плакала в кухонное полотенце. Нынешний владелец похоронного бюро в Вистлере по пятам за мной ходит – просит продать. Представляете, этого типа зовут Берримор! Как у Диккенса… Последнее время шикарные старинные дома часто становятся погребальными конторами, замечали? А кому еще нужно жить в самом центре? Это раньше – до автомобилей – было удобно. Тогда мы пешком ходили в магазин и несли покупки на себе. Многие прекрасные постройки прошлого века теперь разрушены… а те, что остались, с одного бока подпирает пахучая курица KFC, а с другого – многоголосая парковка супермаркета «Крогерс».
В ту ночь у подножия лестницы Эмили сказала:
– Хорошо помню, как относила Порцию в постель в последний раз. Она заснула у меня на коленях у камина. Ей было лет пять-шесть, она уже была большая. Я с трудом ее дотащила и ясно поняла – это больше не повторится. У меня чуть сердце не разорвалось от тоски. Когда она была младенцем, я и представить не могла, сколько сердечных травм наносят дети…
– Поспите, – предложил я. – Выпейте таблетку аспирина и воды побольше. Утром все пройдет.
Когда она ушла, я выскользнул из дома через кухню и прокрался к бараку, старательно держась в тени деревьев. У амбара что-то грязно-белое мелькнуло под ногами – на ночную охоту вышел Горлодер.
На следующее утро мы с Сэмом сновали из кухни в столовую и обратно, накрывая утренний шведский стол.
Цепа – ранняя пташка – то и дело вставала на пути, чтобы поболтать о вчерашних танцах. Маргарет в конце концов ее прогнала. Я хотел спросить Сэма, не хватились ли меня вчера на маскараде, когда услышал из библиотеки голос Цеппелины:
– О, моя скатерть! Аллилуйя! Я уж думала – потеряла!
– Вот черт, – пробормотал я и быстро поставил на стол блюдо с беконом.
Однако, прежде чем я успел вмешаться, раздался глухой стук, и кто-то вскрикнул.
Зайдя в библиотеку, мы с Сэмом застали следующую картину: обнаженная Нина растерянно моргала, распластавшись у ног Цеппелины.
Ошеломленная Цеппелина прижимала к груди скатерть и бормотала:
– О, Нина, прошу прощения! Я не хотела… Я не видела… Сверху был плед и подушки…
Нина поднялась с удивительным достоинством, пригладила волосы и сказала, похлопав Цеппелину по плечу:
– Вас опять подвела бахрома! Попросите Сэма – он научит выполнять трюк со скатертью правильно.
Нина провела рукой по жемчугам на шее, потом небрежно взяла со стола книгу и направилась к выходу.
Мы с Сэмом расступились, и она важно прошествовала мимо нас. По пути подмигнула и бросила:
– Доброе утро, джентльмены!
Мы втроем наблюдали Нинино неспешное восхождение по лестнице.
Когда Нина скрылась из виду, Цепа сказала:
– Я тоже была худой в молодости. Надо было чаще ходить голой…
После завтрака мы с Сэмом убирали грязную посуду, и Сэм вдруг потряс головой и стал посмеиваться. Сэм – хохмач, однако рассмешить его самого практически невозможно. У меня получалось раз в год – в лучшем случае.
– Что? – спросил я.
– Старушка Цепа… Ох и хитрюга!
– Ты о чем?
– О, Нина, прошу прощения!.. – пропищал он, затем добавил своим обычным голосом: – Цепа только и ждала, как бы Нину подковырнуть – еще со дня приезда.
Я сначала не понял. Потом до меня дошло:
– Ты про историю в библиотеке? Думаешь, она специально?
– Сам подумай! – сказал Сэм. – Сдернуть Нину с дивана – это ж надо постараться! Заходит Цепа, а тут, значит, Нина в отключке, в скатерть завернутая. Вот так штука! Подфартило! А потом бац! – еще и нагишом – совсем хорошо! Держи карман шире! Нина и тут выкрутилась.
Сэм, кажется, тоже был немного влюблен в Нину.
Днем в «Скачке в будущее» наступило затишье, как часто бывает после бурных ночей. Даже те, кто выползал к завтраку или обеду, удалились в комнаты – отдыхать и пережидать жару.
Я воспользовался паузой, чтобы помочь Маргарет – пошел развешивать белье. Если солнце жаркое, а ветер сильный, все сохнет мгновенно – только повесишь, уже снимай. И вот я зажал прищепкой второй уголок последней простыни и пошел по длинному коридору из постельного белья, проверяя, все ли хорошо держится. Резкий порыв ветра поднял ближайшую простыню, и передо мной возникла Эмили. Затем ветер стих, и Эмили скрылась. Я снова приподнял край и спросил:
– Вы что-то хотели?