В другой раз повезет!

– Почти. Хотя нет – еще Нина несчастна, обижена на жизнь и зла на весь свет. И молода. Я тоже такой была. А сейчас ни за что не вернулась бы в ваш возраст!

Цеппелина вздохнула и продолжила, снова макая салфетку в воду:

– Зря я вышла из себя. Нехорошо получилось… Я хотела бы дать ей совет, который дала бы и себе в молодости: не волнуйся о том, чего не в силах изменить.

Она ничего – Цепа. Я сбегал на кухню за новой партией печенья и поднес ей блюдо со словами:

– С пылу с жару, мэм!

Цеппелина взяла одно, тут же уронила и подула на обожженные пальцы. Потом я предложил добавку кофе, на что она милостиво кивнула, и заодно заново наполнил чашку Мэри Луизы.

Мэри Луиза взяла свой кофе и сказала:

– Пойду переоденусь.

На прощанье она, после довольно продолжительных сомнений, чмокнула Цепу в макушку. В те времена мы принимали одновременно чуть больше десяти человек, а чашек у нас было, как в сервизе Марии-Антуанетты на пятьдесят персон, потому что наши дамы их повсюду оставляли. Маргарет утверждала, что не возражает. Говорила, что поиск посуды по всему дому разнообразит хозяйственную рутину и напоминает ей пасхальную охоту за шоколадными яйцами.

Когда Мэри Луиза ушла, в столовой остались только мы с Цеппелиной. Я собирал грязные тарелки, а она щедро мазала печенье маслом. И вдруг воскликнула:

– Цеппелина! Подумать только!

Я в ужасе стал вспоминать, не обратился ли я к ней по прозвищу, однако она продолжила:

– Это она выдумала!

– Кто? – невинно спросил я.

– Нина, кто же еще! Скажу вам, Вард: лучше комплекция дирижабля, чем вешалки! Худые к старости сморщиваются, как вяленый изюм. Ничего хорошего! Правда?

– Конечно, мэм! – подтвердил я и толкнул спиной висячие дверцы на кухню – руки были заняты стопкой пустых тарелок. Оставшись наконец в одиночестве, я вытер пот со лба чьей-то использованной салфеткой. Мне тогда стало стыдно – как не раз еще потом бывало, что я называл нашу шарообразную благодушную гостью Цеппелина. Забавно: много лет спустя именно с ней я хотел поделиться радостью, когда снова выкупил родительский дом, чтобы растить новое поколение Беннетов (которому не суждено было родиться). Видите, как бывает: некоторых людей сперва не замечаешь, а с годами начинаешь ценить. Никогда не судите сразу, насколько важную роль сыграет в жизни тот или иной человек.

В то памятное утро я увидел Нину сквозь кухонное окно, которое выходило на террасу. Она стояла, прислонившись к столбу, одной рукой держала тарелку с завтраком, другой вытирала лицо. Вспотела? Плакала? В отличие от Цеппелины, у меня чутья не было, поэтому я затруднялся сказать наверняка.

Когда я вернулся за остатками посуды, до меня донесся приближающийся гул мотора. Я высунулся из окна столовой и снова увидел Нину – она выпрямилась, помахала рукой и крикнула:

– Эге-гей, Хью!

И улыбнулась одними губами.

Хью раздобыл мотоцикл с коляской. А также защитные очки и шелковый шарф, которым привязал к голове соломенную шляпу, чтобы не сдуло ветром.

– Шумный, зараза! Не то что велосипед! – сказал он нам с Сэмом, когда хвастался приобретением. – Хотя мне ведь не нужно подкрадываться. Замечательная штука, верно?

– Типа того, – согласился Сэм.

– А ну-ка прокатись! – сказал Хью Сэму.

– Не-е, – протянул Сэм. – Это не по мне. Вот на велосипеде я бы прокатился.

– Надо это обязательно устроить!

Хью ждал Нину и Порцию, которые ушли собираться. Однако на террасе показалась Эмили – в пижаме, взлохмаченная, маска для сна сбита на макушку на манер этой дурацкой плоской шапочки, которую британцы называют вуалеткой. Вид у нее был свирепый.

– Я только-только уснула! Только-только, понимаете? – заговорила она, затем направила указующий перст на Хью с мотоциклом: – Вот откуда шум!

– Ой-ой… простите, – расстроился Хью. – Я не ожидал, что кто-то еще спит – время позднее. Я обещал отвезти Нину с Порцией на аэродром, но – увы! – велосипеда на троих нигде не сыскать – я весь Рино обежал.

– Аэродром? – переспросила Эмили.

– Я сказал «аэродром»? Надо же! Оговорился. Думаю о Нине, говорю «аэродром». Я имел в виду пустыню. Отправимся по следам «Пони Экспресса». Когда мы с Ниной были маленькими, мы часто забирались в домик на дереве и читали друг другу бульварные романы про смельчаков-почтальонов и их отчаянные подвиги! Даже мечтали там работать. Правда, они были легковесы, а мы с Ниной уже с одиннадцати лет не подходили по росту. А я еще частенько напоминал Нине, что девочек туда не берут, за что как-то раз был сброшен с дерева. К счастью, ничего не сломал, отделался синяками… А вот и мои спутницы! Дамы, карета подана!

Лично я мотоциклы недолюбливаю. Это машины-убийцы! Скажу по секрету, врачи называют мотоциклистов потенциальными донорами. Я бы ни за что не разрешил ребенку сесть на эту штуковину! Хоть у меня и нет детей…