В этих гнилых стенах

– А вот она утверждает, что ты еще и монстр по совместительству. «С белыми волосами такой». – По смене тона и манеры речи я понял, что это цитата. – Дюк, ты понимаешь, что это не шутки?

– Если ты видела запись, то тебе известно…

– Что ты спас бедолагу? Видела, и при других обстоятельствах обязательно тебя бы похвалила, но, Дюк, – с иронией усмехнулась женщина, – ты сейчас в розыске. Хоть и в неофициальном. Я попыталась замять это дело и все еще пытаюсь, но пока тебя придется спрятать.

– Да что мне будет‐то? – Я улыбался, старательно так улыбался, пытаясь не показывать свой страх: спрятал дрожащие руки в рукава новой толстовки, говорил тихими короткими фразами.

– Возможно, ты не помнишь… – Она замолчала, словно глотая ком в горле. – Но тебя убили в тот же день, когда казнили твоих родителей. Я, конечно, не была при этом событии лично… я тогда вообще еще училась, у меня были планы на семью, на жизнь… – В каждом ее слове сквозило чувство вины. – И мы с твоим дядей узнали о казни. Тебя убили, проводя операцию: хотели узнать о тебе все, узнать о том, как сделать тебе подобных. Но ты умер раньше. Знаешь, когда Тёма принес твое тело домой и сказал, что надо ждать, я не верила. Я думала – он спятил, ведь мы держали твой труп дома. Ты понимаешь? Запекшаяся кровь воняла на всю квартиру, я вымывала все по три раза на дню, в слезах молилась, желая похоронить тебя, а он… – Она вытерла слезы, стекающие по щекам. – Он сказал: надо ждать, когда ты проснешься. Мне так стыдно, Андрей.

Я даже не стал ее исправлять. Я пытался вспомнить все это. И как по новой: решетки, за ними улица, казнь. Чья‐то рука мешает мне смотреть, уводит… в коридор – и на операционный стол. Обещает, что будет не больно, что там не родителей убили, что, когда я проснусь, они будут рядом. Было больно, очень больно. Я проснулся, кашляя, пытаясь выкинуть трубку изо рта и задыхаясь…

– У тебя астма, что ли, малыш? – Тетя схватила меня за лицо, и я оттолкнул ее руками, продолжая задыхаться. Понимая, что не могу это остановить.

Укол. Резкий и болезненный укол в ногу.

– Это то, что беспокоило тебя в детском доме? Мне что‐то говорила об этом ваша молодая воспитательница… – Тетя отстранилась от меня, щелкая пальцами, словно пытаясь что‐то вспомнить. И я понимал, что не зря она отодвинулась. В отличие от нее сил у меня хоть отбавляй, а контролирую я себя в такие моменты плохо.

– Ляля, – подсказал я, переводя дыхание. – Что это было?

– Лайля Эдуардовна, точно! – воскликнула она. – Успокоительное тебе вколола. Есть еще снотворное, надо?

– Нет, – усмехнулся я, пытаясь вспомнить: как же болел шрам? Не помню. Чесался очень – это да. Такого давно не было.

Николь протянула мне карту с моей фотографией.

– Что это?

– Это твой карт-паспорт. Второй. Дюка Нордана ищут в твоем куполе. Андрей Воронов будет в пятом.

– Я не буду по нему проходить. Это мое настоящее имя. Вообще, желательно имя не менять.

– Ого! Вот это капризы! А памперсы тебе не поменять? – возмутилась Николь.

– Николь, я серьезно. Я не буду проходить по этому паспорту. Это…

– Твое настоящее имя? Я в курсе. Неужели не соскучился по нему? Да и где лучше прятать, если не на видном месте?

– Вот именно, обычно меняют данные полностью. А ты оставь мне имя. Дюк Ларсен сгодиться.

Недовольно фыркнув, тетя обратилась в пространство:

– Тёма, набери Владиславу. Тому, что КПП‐3.

– Тёма? – удивился я.

– Голосовой помощник.

В честь дяди, догадался я.

– Влад, слушай, поменяй имя и фамилию, отчество убери. Да. Дюк Ларсен. Да, я знаю.

– И дату, – шепнул я. Тетя отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.

– Дату. У мамы твоей когда день рождения? Вот ее и ставь. Год нет, год оставь. Маякнешь… а, уже… спасибо, цены тебе нет! Да, отправь визуалку, по ней пройдем, надеюсь, не запросят. Спасибо еще раз!

Она нажала кнопку на своем наушнике и обратилась ко мне:

– Ну-с, какие еще будут капризы?

Я стыдливо поморщился и, неожиданно даже для тети, обнял ее.

– Спасибо.

– Д… да не за что, – растерялась она. – Вырос же ты…

* * *

В пятом куполе нас уже ждал автомобиль. Я не разбирался в их классовой и ценовой категории, но черный блестящий аэромобиль, паривший передо мной в воздухе и принадлежавший моей родственнице, заставил меня охать и ахать.

– Так и будешь на него пялиться или сядешь уже? – усмехнулась женщина.

– Это же твой, да? – прошептал я. Она кивнула.

– Николь, отель «Рассвет», я правильно помню координаты? – прозвучал откуда‐то мягкий мужской голос.

– Да, Тём, правильно.

– Твой беспилотник тоже Артём? Как голосовой помощник?

– Это один и тот же Тёма. Он в машине, в доме, во всей моей технике. Всегда со мной.