В этих гнилых стенах

– Винчик, пусть гостя проводят.

– Да, госпожа, – раздался в ответ приятный голос робота, которую эта девица почему‐то называла Винчиком.

– Почему Винчик? – усмехнулся я.

– По паспорту она Да Винчи, – рассмеялась девушка.

– По паспорту?

– Техническому, – поправилась она.

По коридору модельной походкой подошла еще одна девушка-робот – точная копия первой.

– Проводи, пожалуйста, гостя, милая.

– Господин Дюк, рада приветствовать вас в нашем отеле «Рассвет». Есть ли у вас какой‐либо багаж? Мне вам помочь?

Я стоял словно вкопанный: все происходящее было похоже на приятный сон.

– Эй, ты живой там? – вмешалась рыжая.

– А? Да, живой. Нет, багажа нет.

Я все еще находился в смятении, рассматривая этот совершенный образец современных технологий. Робот ничем не уступал человеку. Походка, манера речи, внешний вид – все было идентично.

– Ваш номер, господин Дюк.

Теперь и я стал «господином». Можно ли считать это достижением? Такие мысли заметно подняли мне настроение, и я весело, словно в предвкушении какой‐то озорной игры, встал у стены и дал снять с себя мерки.

– Ваше 3D-фото отправлено в ателье с пометкой «срочно». Вечером я принесу ваш костюм. Чувствуйте себя как на отдыхе, – закончила девушка-робот, и я вздохнул: «Ну, точно – не как дома».

На кровати я заметил коробку. Она совсем не вписывалась в интерьер футуристической черно-белой комнаты: телевизор во всю стену, широкая, с дорогой обивкой, кровать на белом пьедестале, гардероб с экраном сканера одежды – в таком номере не стыдно было бы ночевать и королю.

И тут коробочка, уже потерявшая свой яркий и красивый праздничный узор, вся в пятнах, как я догадался по запаху, от кофе. Я сел возле нее, не решаясь заглянуть внутрь. «Для Дюка» – было написано на сложенном листке бумаги, пристроившемся на крышке. Добраться до текста записки оказалось невероятно сложно. Я не хотел. Что‐то внутри меня всячески протестовало, не давая прикоснуться к ней.

«Копия дневника твоего отца с кассетами и моими комментариями…»

Готов ли я погрузиться во все это вновь? Что, если паническая атака повторится?

– Да Винчи, – произнес я, надеясь, что здесь тоже один голосовой помощник на весь отель.

– Да, господин Дюк? – послышался уже знакомый голос девушки-робота.

– А что, если мне станет плохо? Ты сможешь это понять?

– Да, господин Дюк.

– Как ты это поймешь?

– Я вижу вас, – сказала девушка, и на экране за моей спиной появилась трансляция с видеокамеры, выдающая картинку в тепловом излучении. – Я знаю вашу температуру тела, частоту дыхания, сердечного ритма…

– Если мне станет плохо, что ты сможешь сделать? – перебил ее я.

– Открыть окно, – серьезно произнес робот, и я невольно усмехнулся. – И вызвать врача.

– Не зови врача без моего согласия. – Я опустил руку на коробку, готовый ее открыть.

– Если вы умрете, вы не сможете дать своего согласия. Тогда можно будет позвать врача, господин Дюк?

– Можно, – улыбнулся я.

В коробке лежали электронный ежедневник, несколько кассет и старенький плеер. Надпись на бумажном скотче, аккуратно налепленном на плеер, гласила: «Отцовский». Первая пометка от тети. Все кассеты пронумерованы: со второй по пятую. Первую я нашел в плеере. Машинально нажал кнопку с треугольником и заметил, что на каждой кнопке нарисована какая‐либо геометрическая фигура.

Запись началась – и сердце мое остановилось.

«Эмм… а что надо говорить, милый?»

«Скажи «Привет», представься, расскажи, какой сейчас год…»

Я услышал знакомые голоса родителей и, зажав рот руками, ощутил льющиеся по щекам жгучие слезы.

«Привет, – вновь прозвучал голос мамы с едва уловимой, но такой знакомой картавостью. – Сегодня мы узнали, что я беременна. Воронов Мирон Николаевич наконец‐то станет отцом!»

«Милая, это официальный документ», – послышался голос отца – такой спокойный, низкий, чуть хрипловатый.

«Ну, вот иди и сам официально записывай!»

«Не вредничай», – его голос стал громче, раздался звук поцелуя. Щелчок – остановка записи. Следом еще щелчок.

«Сегодня седьмое февраля, – зазвучал голос отца. – Уже давно поздний вечер. А если быть точным – давно за полночь восьмого февраля. Последняя подсадка эмбриона прошла успешно, попытка была далеко не первой, но в этот раз все должно получиться.

Я смог модифицировать эмбрион на генном уровне. Если все получится, этот ребенок сможет приспособиться к жизни без озонового слоя. К концу войны, по всем прогнозам, среда обитания для людей станет непригодна. Эта безумная женщина, Мира, уже начала постройку второго купола, но, как я слышал, она не станет селить там всех подряд. Зря я взялся за это и дал ей надежду, ведь ее не интересует восстановление планеты. Она как с ума сошла, кричала сегодня о каком‐то «Эдеме».