В этих гнилых стенах

Так, я отошел от темы. Этот ребенок сможет жить за куполом, и, более того, в моих планах сделать побольше таких детей. Они будут выделять озон, и со временем люди смогут вернуться домой. Они будут лучше людей, они будут для них защитой в новом, диком послевоенном мире. А пока, мой милый малыш, кем бы ты ни был, – желаю тебе никогда не сдаваться. Начни прямо сейчас. Мы с мамой очень тебя ждем».

Тихое поскуливание заполнило комнату. Я как мог закрывал рот руками, но все‐таки, не удержавшись, зарыдал навзрыд. Слезы ручьями струились по щекам, и я без сил рухнул на кровать, выключив плеер. Я просто не выдержу больше сегодня. Эти родные голоса, которых мне так не хватало. Я повернулся на бок, сжавшись от тоски внутри меня. Как же я, черт побери, скучаю по ним! И что я за щенок, спрятавшийся под плинтус своей комнатушки и решивший прожить спокойную жизнь?! Кто ответит за эту боль? За этих людей, которые просто хотели счастья? За эту пустоту в сердце?

– Господин Дюк, ваше сердцебиение усилилось, частота дыхания тоже. Вы испытываете тревогу? Стоит ли мне пригласить психолога?

– Нет, – прошептал я в надежде на великолепный «слух» робота.

– Тогда могу ли я предложить вам релаксирующую музыку?

И, не дожидаясь моего ответа, перекрывая мое поскуливание, в номере заиграла мелодия. Спокойная, убаюкивающая, она словно специально было написана для подобных ситуаций. И, не в силах противостоять волшебным звукам, я провалился в сон.

Через несколько часов меня разбудил стук в дверь.

– Господин Дюк, ваш костюм, – послышалось за дверью, и я, тяжело вздохнув, попытался встать с кровати. Словно погруженный в глубокий омут, я с трудом добрел до двери, где девушка-робот вручила мне черный костюм. – Госпожа Наталия ждет вас в своем номере. Прямо по коридору – лифт, вам на второй этаж. Там всего один номер, вы не ошибетесь. Если что‐то понадобится, я всегда здесь.

От последней фразы мурашки пробежали по телу. «Всегда здесь».

«Я тут только что, по ходу, нервный срыв пережил. А она здесь», – переваривал я, натягивая новую одежду после душа. Черная рубашка и черный деловой костюм невероятно контрастировали с моими рыжими волосами и яркими веснушками на бледном лице. «Не так уж и плохо», – наконец вынес я приговор самому себе, прекращая пялиться в зеркало. И попытался взбодрить себя фразой, которой Ришель любила меня успокаивать в тяжелые минуты: «Главное, улыбайся и помни – никому нет дела до твоих проблем. У всех своих забот выше крыши. Улыбайся, тогда тебе не придется распинаться перед ними».

Я мялся у единственной двери на этаже, не решаясь нарушить тишину в коридоре. В голове роились мысли, что как‐то все слишком уж просто. Разве может быть достаточно для решения моих проблем простого заселения в пятый сектор на несколько дней?

Стоило мне поднести руку к двери, чтобы постучать, она внезапно бесшумно распахнулась. Поначалу я подумал, что перепутал дверь, ведь представшая передо мной незнакомка не была похожей на девушку из холла. Она обернулась всего на мгновение, и все мои сомнения рассеялись – лицо я узнал. Сразу захотел назвать ее золушкой: днем в рабочем комбинезоне, вечером в обворожительном наряде. Сейчас она сияла в облегающем черном платье с открытой спиной и элегантных лакированных туфлях, а вместо неряшливо распущенных волос – красивые струящиеся крупные локоны до самого пояса. Повернувшись к окну, она, бормоча себе под нос что‐то непонятное, пыталась снять какой‐то предмет с руки.

Глава 9

– Добро пожаловать, господин Дюк, – негромко произнесла Да Винчи.

Девушка вздрогнула и резко повернулась. Ее испуганные глаза уставились на меня, внимательно изучая на предмет опасности. Она показалась мне похожей на загнанного в угол зверька, постоянно ожидающего удара от злобных обитателей купола. Убедившись, что я вовсе не собираюсь ее есть, посыпая чесноком и перцем, девушка мило надула щечки и сложила губки бантиком, на кукольном лобике собралось подобие того, что у других называется морщинками.

– Ты рано, – проворчала она.

– Нет, Ната. Он опоздал. Бал начался полчаса назад, а вы все еще здесь. Почти все гости прибыли.

Я не смог сдержать смеха, и моя спутница в ответ стеганула меня грозным взглядом. Я не знал, какое положение она занимает в обществе и могу ли я вообще так спокойно с ней общаться, но стоять и мяться в углу, как робкий школьник в крутой компании, не хотелось.

– Ну, и чего ты бесишься? – беззлобно спросил я, пытаясь разглядеть, с чем она там возится.

– С чего ты взял? – пробубнила она.

– Бесишься, и брови – вот так, – я указал на свои нахмуренные брови и, услышав ее звонкий смех, облегченно выдохнул.

Я действительно ждал обвинений, мол, как я смею так с ней разговаривать, и не попутал ли я купол, но нет. Девушка только нерешительно выпрямилась, и моему взору открылась механическая рука. Она пыталась ее снять.

– Ого! Это что? Специальная перчатка?

Я широко раскрыл глаза и по красным щекам девушки понял, что ей очень стыдно.

– Ну ты чего? Крутая штука!