В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее

Он вздохнул, нервно оглянулся и втащил меня в больницу. Все было завалено мусором. Когда-то прямо за дверями стоял огромный овальный стол с набором секретарш, которые вносили тебя в компьютер, крепили на запястье браслет и отсеивали людей без страховки. От стола остались только неровные щепки и глубокие выемки в плитке там, где его грубо выдернули из пола.

– Дерево для костра, – сказал черный парень. – Прикинь, по плану они решили сначала использовать все дерево, что полегче – и ближе к двери – и сжечь. А потом, когда мы все устанем и заболеем, примерно через месяц, нам останется только тяжелое дерево, за которым надо идти на десятый этаж. Имеет смысл, если, конечно, ты конченый дебил.

– Сколько? Скажи мне. Сколько дней прошло с начала эпидемии?

– Девять. Ты что, не помнишь ни хрена?

– Офигеть. Неужели мы так загадили больницу за девять дней?

– О нет, приятель, первые несколько дней ребята из ЦКЗ держали место в полном порядке. Потом они смылись. Мы здесь со среды. Сегодня воскресенье.

– Что касается твоего вопроса… – сказал я. – Я не помню ни хрена из того, что произошло, когда я оказался здесь. Я даже не знаю, как тебя зовут.

– ТиДжей. Я знал Джона еще до всего этого. Мы с тобой однажды встречались на вечеринке, и ты, скорее всего, этого не помнишь, но по другой причине.

– Погоди, а Джон здесь? Парень сказал…

– Нет, приятель. Нам много о чем нужно поговорить. Давай поднимемся в мою комнату.

Он привел меня к лестнице, на которой царила кромешная тьма; тем не менее, несмотря на все, что произошло, лестница пахла больницей – старой едой, таблетками, смертью. Однажды я разбогатею, продавая в больницы антисептик, который не пахнет отчаянием.

Мы поднялись на пятый этаж, вышли в коридор, и там не было ни одного красного, только зеленые.

– Смотрите, кто вернулся! – объявил Ти-Джей.

– Человек-Паук! – воскликнул пухлый черный парень, сидевший в кресле-каталке; он выглядел так, будто только что проснулся. – Ты убежал, или они тебя отпустили?

– Оставьте его в покое, – сказал ТиДжей, прежде чем я смог ответить. – Его только что выкинули из грузовика. Там его накачали какой-то дрянью, и он еще не пришел в себя. – Обращаясь ко мне, ТиДжей добавил: – Ты голоден? Они кормили тебя?

– Если у вас есть еда, я с удовольствием поем.

– Тогда иди за мной. – Он пошел по коридору. У меня возникло чувство, что он хочет утащить меня подальше от разговора с Каталкой, который сказал из-за спины:

– Через десять минут нужно спустить его во двор. Не так давно звенел зуммер.

– Мы слышали, – ответил ТиДжей. – Мы там будем.

Мы добрались до последней двери в конце коридора. Две больничные кровати, энергетические батончики, бутылки воды и несколько картонных коробок на полу, наполненных тем, что выглядело как китайская пшеничная лапша.

В противоположном углу находилась дюжина белых пластиковых бутылок, похожих на канистры со старым отбеливателем «Клорокс», с сорванными этикетками. На них было что-то написано фломастером, но я не смог прочесть.

– Дэвид! Ура!

Слова прилетели с одной из кроватей, на которой лежала белая девушка с дредами, очками в толстой оправе и пирсингом в носу, превращавшая лист бумаги в оригами. На ее шее красовалось ожерелье, и только через секунду я сообразил, что она продела шнур через полдюжины красных пластиковых колпачков от шприца. Она мне улыбнулась так, что я решил, будто мультяшные певчие птицы приземлились у меня на плечах.

ТиДжей торопливо закрыл за мной дверь и сказал:

– Детка, все усложнилось.

Девушка с дредами удрученно посмотрела на него и сказала:

– О, нет. Пожалуйста, скажи мне…

– Нет, нет, дело не в этом. Он ничего не помнит. – ТиДжей с некоторым сомнением посмотрел на меня и добавил: – Верно?

– Ага.

– Ты узнал ее?

– Боюсь, что нет.

– Что-то вроде амнезии? – спросила Дред. – Он не помнит даже, как его зовут?

– Нет, я помню все, вплоть до, э, этого. До того момента, как все началось. Появилась Национальная гвардия, и все такое. Я помню, как меня схватили какие-то парни… и я проснулся в подвале. Совсем недавно.

– А ты знаешь, что они с тобой сделали? Там?

– Не-а. Извини.

– Кстати, меня зовут Хоуп, – сказала она и обратилась к ТиДжею: – Может быть, память к нему вернется?

ТиДжей пожал плечами и подошел к окну. То самое окно с выбитым стеклом, из которого он кричал, когда я впервые появился во дворе.

– Я бы не хотел, – сказал я, – вновь говорить о том, что, как я уверен, мы уже говорили, но могу ли я спросить, что за чертовщина здесь вообще происходит?