В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее

– Ну, мы в карантине, – сказал ТиДжей, – и, кроме этого, мы не знаем ни хрена. В первые несколько дней больница была полна ребят из ЦКЗ в костюмах биозащиты; нас всех держали в палатах, а во всех коридорах стояли охранники. Но потом некоторые из охранников подцепили эту заразу и превратились в чудовищ. Крики были на всю больницу. Посмотри внимательнее на плитки, там пятна не от пролитого кофе. И потом они удрали. Все, кто мог. Кого эвакуировали – можно было слышать вертолеты на крыше, – а кого бросили, и теперь они заключенные, вроде нас. Некоторых забрали туда, где ты только что был. Они оставили больницу нам.

Я подошел к ТиДжею и внимательно оглядел ограждение по краям двора, пытаясь рассмотреть, что за ним. И ничего не увидел, кроме верхушек белых палаток. Мы находились слишком низко, вдалеке было ни черта не видно.

– То есть ЦКЗ отступило в другое здание? – спросил я.

– ЦКЗ ушло, парень. Они сбежали, и на их место пришли другие. БИЭПИ. Национальная гвардия тоже ушла, их вывели за периметр, построенный вокруг города. Бросив меня здесь.

– Погоди, – сказал я. – Так ты тот самый Ти-Джей, о котором упоминал Джон? Ты был на сцене в тот день, когда все началось.

– Так точно, сэр. Национальная гвардия. Подозрение на инфекцию. Какой-то мудак из БИЭПИ поблагодарил меня за верную службу, забрал винтовку и пистолет и оставил не на той стороне забора. Нас здесь не меньше дюжины. По меньшей мере, было. Те из нас, кто вышел на сцену первым, не имели костюмов уровня «C» или защитных костюмов вовсе. Полный бардак.

– Бери, – сказала Хоуп из-за моей спины и сунула мне в руку раздавленный батончик мюсли, маленький пакетик арахиса и «Сникерс» увеличенного размера.

– Горячая вода, оставшаяся после ланча, кончилась, иначе я бы приготовила тебе немного лапши. И кофе тоже нет. Хватило ненадолго. Только вода в бутылках, на полу.

ТиДжей с ужасом посмотрел на нее:

– Черт побери, девочка. Ты дала ему последний «Сникерс»? Ребята едва не подрались из-за него. – И мне: – Не говори никому об этом, лады? Тебе, вероятно, уже сказал Оуэн – ну, тот чувак с длинными волосами и шеей, как у слона, – что здесь с этим вроде как напряженка. Говори людям, что ты устал, у тебя расстройство желудка или головные боли. Но не советую распространятся о потере памяти. Сложности нам ни к чему. Они все еще нуждаются в тебе, как зеленые, так и красные, так что давай не нарушать равновесия, пока мы отсюда не свалим. Ты наш Человек-Паук, и другого у нас нет.

– Хорошо, но почему все называют меня…

Зазвенел зуммер, злой звук, словно кончается время атаки в баскетбольной игре.

– Время, – сказал ТиДжей. – Поешь по дороге вниз. Просто иди за мной. И не говори больше, чем должен.

Он взял из угла две канистры отбеливателя и поспешил к двери.

* * *

К тому времени, когда мы добрались до низа, нас уже было с полдюжины. Я был поражен, когда Каталка встал со своего кресла и пошел за нами. Мне просто не приходило в голову, что он использует ее как стул и вовсе не является инвалидом.

– Оуэн сказал своим, – сказал Каталка, – что он вроде позаботится обо всей следующей партии. Сказал, что не стоит рисковать.

– Надо будет поговорить с Оуэном, – сказал ТиДжей. – Но сейчас это не главное, мы получили Человека-Паука назад. И он еще нас не подводил. Не подведет и сейчас, верно, Пауки?

Я начал было отвечать, но он оборвал меня:

– Сделаешь это, и мы немного отдохнем. Ты потерял много жидкости, только и всего.

Через вестибюль и обратно во двор. Все вокруг стояли и глядели. Не на меня, но на изгородь, на ворота, через которые я прошел.

Черт побери, там не было никакой будки с охранниками или чего-нибудь в этом роде. Что они сделают, если мы попытаемся сбежать? Просто рвануть в ворота, когда они откроются…

Никто ничего не говорил. Я слышал треск костра. Кто-то подбросил в него еще больше топлива, накидав в пирамидальную конструкцию обломки мебели, чтобы создать эффект форсажа, как в реактивном двигателе. Так делают, если хотят, чтобы костер был по-настоящему жарким. Если по другую сторону ограждения и были солдаты, они не переговаривались между собой, не выкрикивали приказы и не делали ничего в этом роде. Я не слышал даже двигателей, работающих вхолостую. Казалось, мы одни, и я не мог избавиться от мысли, что мы можем просто выйти наружу. Может, все парни с винтовками отступили и останавливают эпидемию в других частях города. Так почему бы не прорваться?

А с чего ты решил, что «инфекция» осталась в пределах города, а? В последний раз, когда ты видел этих парней в действии, они вообще ни хрена не контролировали.

На лужайке была нарисована полустертая белая полоса, образующая полукруг вокруг ворот, как трехочковая линия в НБА. Никто не пересекал ее. Никто не подходил и на двадцать футов к ней. Я открыл «Сникерс» и сунул весь батончик в рот. Вынул из кармана арахис – на мешочке была эмблема «Америкэн Эйрлайнз» – и сел на траву.

ТиДжей грубо схватил мой локоть и поставил меня на ноги.

– Никогда так не делай, черт побери, – прошипел он. – Парень, да ты реально вообще все забыл.