В финале Джеймс умрёт (СИ)

Две соседние комнаты, расположенные слева от его собственной, стояли пустыми, следующую занимал хирург из Манчестера, дальше — двое женщин, не состоящих в любовной связи, сразу за ними была загадочная дверь, которую Холмс ни разу не застал открытой, а после нее, почти у самой лестницы, жил Ричард Брук. Шерлок однажды видел его закрывающим эту дверь и даже сообразил пожелать доброго утра.

Он постучал, думая о том, что впервые за долгое время идет к кому-то в гости и совсем разучился это делать. Правила приличия советовали прихватить какое-нибудь угощение в качестве комплимента или благодарности, но Шерлок не знал, что именно нужно взять, поэтому не взял ничего. И уже было подумал, что Ричард работает — для понедельника это нормально, — когда дверь отворилась.

— Шерлок, — он не выглядел удивленным, но в первый момент явно испытал замешательство, потому что отошел от двери, пропуская гостя внутрь, с некоторым промедлением.

— Решил вернуть тебе книгу.

Окинув Ричарда торопливым взглядом, Холмс оглянулся вокруг, гадая, каким должно быть жилище этого человека. Он составил представление об этом месте заранее: много книг, в основном по юриспруденции, но еще что-то из классики, свалка грязных чашек на подоконнике или столике у кровати, фотографии родственников (Шерлок не решил точно, где они должны располагаться) и памятные вещицы, которые Ричард просто обязан был собирать.

— Тебе разве не понравилось?

Ричард выглядел огорченным, а прогнозы Шерлока оправдались лишь наполовину. Книг было много, больше, чем он мог представить, они занимали не только полки и стеллаж, но и пол рядом с ним. Чашки тоже имелись в изобилии, но фотографий и сувениров, кроме одной припавшей пылью каменной черепашки, Холмс не заметил.

— Торвальд пишет так, чтобы заинтересовать широкие массы, поэтому не углубляется в подробности, что будут интересны только специалистам узкой направленности. К тому же, в криминалистике прогресс шагает быстро, и описанные там методы давно устарели. Годится только как экскурс в историю, — он положил книгу на стопку других и пробежал взглядом по содержимому стеллажа. — Очень понравилось.

— Что-то непохоже.

— У тебя интересный вкус, — Шерлок кивнул на полку, где Ирвинг Стоун спокойно соседствовал с Диккенсом и Гёте. Книги не выглядели новыми, и это Шерлоку нравилось больше всего.

Достав с полки Шекспира и с интересом открыв его почти ровно посередине, Шерлок прочел:

— Я заклинаю вас искусством вашим:

Кто б вас ни вдохновлял, ответьте мне.

— Хотя бы ветры сорвались, войною

Грозя церквам; хотя бы волны, пенясь,

Дробили и глотали корабли;

Хотя бы хлеб полег, дубы валились,

Крушились замки на своих же стражей,

Дворцы и пирамиды пригибали

Главу к земле; хотя бы все богатства

Природных сил сметались в беспорядке,

Так чтоб разгром устал, — ответьте мне

На мой вопрос.

Развернувшись еще на первой строке, Шерлок опустил книгу и неотрывно смотрел на Ричарда, вдохновенно цитирующего монолог Макбета наизусть. Закончив, Ричард неуверенно улыбнулся и объяснил:

— Терпеть не могу эту пьесу, но в школе я в ней играл.

— И кем же ты был? — Шерлок с интересом склонил голову к плечу, примеряя на Ричарда то образ Банко, то Макдуфа.

— Леди Макбет, — со смешком признался Ричард и, театрально отступив назад и возведя руки к потолку, продекламировал:

— И запахнись в чернейший дым геенны,

Чтобы мой нож, вонзясь, не видел раны

И небо не могло сквозь полог мрака

Воскликнуть: «Стой!»

Каким-то образом он изменил голос так, что тот теперь казался глубоким женским и удивительно гармонировал с образом леди Макбет, с детства сложившимся в воображении Шерлока. Он, отложив книгу, пару раз хлопнул в ладони, а Ричард в ответ на это трижды раскланялся и рассмеялся, не удержавшись.

— О, как же это было давно. А ты, должно быть, играл Гамлета.

— Я никого не играл. Никогда не любил детскую самодеятельность и не признавал театр в том плане, в котором его культивируют. Искусство — это создание нового, а не простое подражание.

О том, что высказывание может обидеть Ричарда, Шерлок не подумал и только по изменившемуся выражению лица собеседника начал догадываться, что что-то не так.

— Но у тебя получается отлично.

— Знаю, я был звездой. А ты, выходит, ничем не занимался, только читал книги и решал формулы?

— Еще играл на скрипке, — он болезненно поморщился, словно не желая лишний раз вспоминать об этом, хотя никакого отвращения к скрипке или музыке Холмс не испытывал ни тогда, ни сейчас.

«Сыграешь что-нибудь?» — явно читалось во взгляде Ричарда, и Шерлок, опережая этот вопрос, который тот мог бы и не высказать вслух, покачал головой:

— Приехал налегке, извини.

В глазах мужчины на короткое мгновение отразилось разочарование и что-то еще, а потом он уже показывал Шерлоку другую книгу, извлеченную из самой крупной стопки, и делился впечатлениями о Стейнбеке, который, по его словам, умел скучными описаниями и затянутостью рассказа испортить любой, даже самый перспективный, сюжет.

Шерлоку нашлось, что возразить ему, и потому в лабораторию он вернулся уже к вечеру, отдохнувший и беспричинно веселый.