В годину славы и печали

Эсминцы Мауве умело отвлекли на себя корабли прикрытия, и шедшие за ними торпедоносцы устремились в атаку. Результат был потрясающий. От тех торпед, что попали во врага, сразу затонули «Канопус» и «Венджине». Словно огромные игрушки, плавно и неторопливо они переворачивались килем вверх, обнажая заросшие водорослями и ракушками свои днища. Флагманский «Трафальгар», благодаря особенностям своей конструкции, какое-то время держался на плаву, но затем стал проседать на корму, неторопливо погружаясь в море. Агония корабля продлилась шестнадцать минут, что позволило большинству экипажа благополучно перейти на миноносцы. Проглядев момент атаки на линкоры, они торопились рассчитаться с торпедоносцами, благо у многих из них закончилось топливо. Так было уничтожено три из шести торпедных катера, участвовавших в атаке, прежде чем эсминцы Мауве пришли на помощь своему новому чудо-оружию.

Единственный из оставшихся в строю линкоров «Формидэбл», возле борта которого впритык прошла выпущенная с катера торпеда, моментально развернулся и устремился к Дувру, так как из охотника в мгновение ока он превратился в добычу. Немцы некоторое время вели по нему огонь, но от дальнейшего преследования отказались, так как их корабли имели серьезные повреждения. Дуврское сражение серьезно обескровило обе враждующие стороны.

Несмотря на все усилия команды, «Гельголанд» кайзерлих-марине все-таки лишился своего третьего линкора. Из-за непрерывно прибывающей в трюм воды линкор был вынужден выброситься на побережье Голландии севернее Гааги. Не имея возможности самостоятельно ликвидировать повреждения и продолжить плавание, с согласия кайзера корабль был интернирован до окончания войны.

Что касается потерь англичан, то они были просто ужасными. В Портсмут из числа ушедших на помощь Ярлмуту линкоров прибыло всего три корабля: флагманский «Бенбоу» эскадры адмирала Эшби, а также «Артур» и «Корнуэльс» эскадры адмирала Хаксли. Последний линкор из флотилии адмирала Леги «Формидэбл» был торпедирован немецкой подлодкой при подходе к Портсмуту и затонул.

Известие о разгроме эскадры под Дувром потрясло всю Англию. Еще больше был потрясен премьер-министр, когда вслед за сообщением о гибели флота на его стол легло донесение полковника Шеера, раскрывающее все замыслы кайзера. Когда Ллойд-Джорджа осознал, что отныне Британия совершенно беззащитна перед морским десантом врага, его руки похолодели от страха, и, обессиленный, он рухнул в кресло.

Единственным спасением для британцев от германского вторжения могло бы только новое наступление на фронтах, и в который раз за этот год взор Альбиона был обращен к России. Лондон буквально завалил Ставку Корнилова телеграммами с просьбой о скорой помощи союзнику, но русский диктатор загадочно молчал. Сделав эффектную паузу, он только утром 5 декабря прислал ответ, от которого в груди у Ллойд-Джорджа перехватило дыхание от гнева.

Полностью проигнорировав призывы союзников об оказании помощи, коварный азиат потребовал возвращения России острова Мальты, перешедшего в русское подданство с момента принятия императором Павлом титула гроссмейстера Мальтийского ордена. Отбитый в конце восемнадцатого века у французов адмиралом Нельсоном, остров вначале оказался под временным управлением Британии, а затем стал ее колонией. Наследовавший титул мальтийского гроссмейстера император Александр решил не портить отношения с могучим соседом из-за маленького островка. Россия молча проглотила обиду, но никогда не признавала право Англии на этот клочок суши в Средиземном море. Теперь, по мнению Корнилова, пришло время восстановить историческую справедливость, и все необходимые бумаги были переданы британскому послу.

Естественно, первой реакцией англичан на послание русского правителя был мощный и единодушный протест. Члены кабинета наперебой высказывали о Корнилове и о России все, что у них наболело на сердце за последний год войны. Уж очень сильно досадил британцам человек, на которого ими было возложено столько надежд. Эмоциональный взрыв длился никак не менее получаса, после чего они вернулись к вопросу о спасении родины.

Теперь вся надежда была связана с именем Фоша. Не выходя из своей резиденции, премьер по специальной линии телеграфа связался с Черчиллем и, обрисовав ему весь трагизм нынешнего положения, отправил на переговоры с французом. Однако визит британца к генералиссимусу ничего не дал. Фош в категоричной форме заявил о невозможности проведения не только чисто позиционного наступления, но даже и простой демонстрации силы по причине полного истощения войск и усталости солдат от непрерывных военных действий.