В Японию периода реставрации Мэйдзи: воспоминания о моей двухлетней государственной службе в Японии

Ему странно противоречили японские кораблики с одною невысокою мачтою, с громадным своеобразным рулем, подымавшимся высоко над морскою поверхностью. Их крутые, сильно изогнутые бока посередине состоят из красивой деревянной решетки. На некоторых были подняты широкие паруса из циновок или из серо-рыжей ткани. Эти японские «фунэ»²⁵, очевидно, не приспособленные к далеким плаваниям, были устроены, несомненно, по образцу китайских джонок, но они значительно отклонились от первоначального своего типа и представляют собой нечто в высшей степени оригинальное и архаическое, на взгляд несколько напоминающее галеры древнего Рима и Греции. Иностранца поражает, что все эти корабли не только построены по одному образцу, но еще и совершенно похожи один на другой, даже по размерам. Впоследствии я узнал, что это однообразие постройки судов было предписано законами великого японского преобразователя, родоначальника последней династии наследных диктаторов

(сёгунов), Токугавы Иэясу²⁶

, по смерти причтенного к лику святых под именем Гонгэн-самы. Смущенный успехами европейцев на Тихом океане и еще более интригами миссионеров в собственном своем отечестве, Иэясу первый задумал отделить Японию непроницаемою стеною от целого света. План этот был приведен в исполнение ближайшими его преемниками, сообразившими, что для достижения этой цели недостаточно было не пускать иностранцев в свои края, а надо было еще отвадить самих японцев от привычки к далеким плаваниям и пиратским подвигам в китайских морях, сильно развивавшейся в них в эпоху феодальных смут XIV и XVI столетий. Для этой цели было, конечно, всего основательнее позволить им строить только такие суда, на которых далеко уплыть невозможно. Даже плавая вдоль берегов, японские рыболовы и шкипера вынуждены были останавливаться на ночь в одной из тех бесчисленных бухт, которыми так богаты японские острова и которые очень часто невозможно отличить вообще от озера. Вообще, приверженцам политики отчуждения и замкнутости следовало бы познакомиться с историею последней династии наследственных диктаторов Японии. Трудно вообразить себе что-нибудь более целостное и последовательное в этом отношении, чем тот законодательный кодекс, которым наградил богохранимую империю Восходящего Солнца сам Иэясу и его наследники. Европейская мысль органически неспособна придумать ту до невозможности сложную и запутанную сеть всевозможных хитросплетений и мелочных регламентации, в которую блюстители японского благонравия думали навеки упрятать свою страну и охранить ее от всякого чуждого влияния. По сравнению с этим консерватизмом далекого востока какой-нибудь наш европейский меттерниховский макиавеллизм представляется школьническим упражнением, институтской наивностью. А в итоге...

Приближается небольшое судёнышко

Впрочем, об итогах поговорим потом. А теперь громкие, размеренные крики — не то песня, не то стон, что-то очень схожее с пением волжских бурлаков -- доносятся до моего слуха. К нашему пароходу подплывала лодка. Два японца гребли стоя, на манер венецианских гондольеров или лодочников Фирвальдштетского озера. Фигуры гребцов поражали своею живописною оригинальностью. Спереди - статный парень, совершенно нагой, за исключением каких-то полотенец, свернутых жгутами и с грехом пополам прикрывавших живот кругом пояса. Над его скуластой головой красовалась громадная круглая плоская шляпа в форме блюда, державшаяся на месте при помощи двух пар толстых шнурков, из которых два связывались у самых его губ большим бантом в виде бабочки. На его медно-красном стройном теле выделялись причудливые узоры белой, синей и красной татуировки: женские головы, драконы, цветы, окаймленные фантастическими арабесками с тем отсутствием симметрии, которое составляет отличительную черту японского декоративного искусства. Другой гребец был, наподобие старой бабы, повязан бумажным платком, и темно-синие узкие штаны охватывали, как трико, его мускулистые ноги. Одет он был в короткую блузу или тунику из бумажной ткани, окрашенной в неизменный японский синий цвет с огромными белыми разводами. Одежда эта, составляющая как бы мундир японского плебея, напоминает общим своим покроем те фигуры, которыми мы любуемся на старых итальянских фресках. Здесь я имел случай сделать в первый раз замечание, которое подтвердилось потом всеми моими дальнейшими наблюдениями: японский чернорабочий люд живописностью одежды и красотою форм далеко превосходит средние и высшие классы народонаселения.

Из лодки вышли четыре пассажира в обыкновенных японских халатах, опоясанных внизу живота широким поясом. Отступление от традиционного национального убранства замечалось в них только в том, что волосы на их головах, остриженных коротко, были причесаны по-европейски, a la Titus (при первом же знакомстве с Европою вся молодая Япония отказалась почти как один человек от своей национальной мудреной и некрасивой прически).

Диалект Ёкогама неподдающийся пониманию