В Японию периода реставрации Мэйдзи: воспоминания о моей двухлетней государственной службе в Японии

Возвращаясь к тому замечанию о японском языке, которое, собе гиен но, и чавлекло меня в это долгое отступление, замечу, что японская, ;(ажс обыкновенная, речь вмещает в себе почти всю KirraiiiHHiiy, переваренную к тому же крайне оригинальным образом. Китайский язык в Японии вовсе не то, чем была кухонная латынь в средневековой Европе. Китайские слова, китайские метафоры, кига Некие понятия составляют живую и притом обыкновенно главнейшую часть живой японской речи всех классов населения! На коренным японском языке, т. е. на древнем ямато²⁹,в отличие от китаизированного Ниппон ³⁰

, говорят здесь только в особенно горжес гнем пых случаях: при императорском дворе, в синтоистских молитвенниках и храмах и по странному, на первый взгляд, но легко объяснимому (как окажется ниже) совпадению в многочисленной корпорации проституток. Во всех без изъятия других случаях в ход идет вышеупомянутая мешанина японского (ва)³¹ с китайским (кан)³²

, допускающая бесконечную градацию степеней и оттенков. Можно без преувеличения сказать, что японцы каждого сословия говорят своим особым языком, требующим, по крайней мере от иностранца, особого изучения. Независимо от местных особенностей самураи, т.е. шляхстиое, и Якунины³

, т.е. служилое сословия, говорят здесь не так, как говорят купцы или работники. Язык же этих сословий в свою ²⁸²⁹

очередь отличается очень существенно от языка крестьян в каждом бывшем феодальном княжестве или даже в каждой области. Один и тот же японец говорит нескольких различных языках, обращаясь к лицам своего или чуждого ему сословия. И мужчины с женщинами разговаривают иначе, чем, к примеру, женщины говорят между собой. Нечто подобное сохранилось отчасти в бискайском языке, но только в значительно слабейшей степени.

Услужливые Дзин-рикися

На палубе французского парохода «Volga», прощаясь с ним, мне в первый раз пришлось слышать японских купцов, разговаривавших между собой. В отдельности, я без большого труда мог бы объясниться с каждым их них при помощи того среднего языка, которому я заблаговременно подучился в Европе, но здесь им было дело не до меня, и они, и сам Гэндзиро были совершенно поглощены вышеописанною встречею. Поражало в ней отсутствие не только всяких излияний, но и какой бы то ни было задушевности. Ритуал с шипением, захлебываниями и причитаниями длился добрых четверть часа. Несмотря на свой европейский костюм, Гэндзиро точно так же приседал, изгибался, придерживая колени ладонями, захлебывался, шипел, но не причитывал. Затем разговор их как-то сразу принял самый обыденный вид, как будто всего каких-нибудь полчаса тому назад они мирно обделывали свои маклерские и торговые дела в большой лавке на главной улице японского квартала Йокогамы.