Читаем В Японию периода реставрации Мэйдзи: воспоминания о моей двухлетней государственной службе в Японии полностью

Пассажиры эти оказались братьями и приказчиками Гэндзиро, явившись приветствовать его тотчас по возвращении из далекого путешествия. Они изгибались под прямым углом, приседая и приложив ладони к коленям. Несколько раз проделали эту гимнастику, втягивая ртом воздух с захлебыванием и потом выпуская его с шипением, похожим на угрозу рассвирепевшей гусыни. Затем каждый из них, оставаясь в согбенном положении, говорил гнусливою скороговоркою очень длинную речь, состоявшую, по-видимому, из заученных наизусть причитаний и пожеланий. Напрасно напрягал я внимание и слух, чтобы уловить что-нибудь из этого длинного приветствия, с трудом долетало до меня из него порою то тут, то там одно понятное выражение или отрывочное слово. Пришлось убедиться на опыте, что тот литературный язык, которому обучал меня в Женеве японский генерал и которым говорят в парадных случаях или на собраниях в высшем обществе, имеет мало общего с йокогамским говором, который приходилось теперь мне слышать вокруг себя.

Запутанный японский язык

Кстати замечу, что американские миссионеры и английские посольские переводчики, первые начавшие писать о Японии со времени революции, приобщившей ее к хору живых современных народов, почерпнули свои филологические познания через маклеров, мелких купцов, лакеев и тому подобного серого люда портовых городов, преимущественно Йокогамы и Эдо27

. Вследствие этого в европейских литературах установился теперь такой способ записывания японских слов и собственных имен, который очень часто делает их решительно непонятными для среднего образованного японца. К счастью говор Йокогамы и Эдо не очень сильно уклоняется от среднего японского языка, но говоры западной части Японии гораздо труднее и требуют, даже от японцев, совершенно специального изучения. Лучшим японским наречием считается то, которым говорят в прежней императорской столице Киото или Сайко. Этим же наречием говорят во всей северо-восточной половине Японии, которая заселилась в сравнительно позднейшие времена выходцами из всех других областей и провинций. Под опасением вовсе не понимать друг друга эти японские колонисты по обе стороны Сангарского пролива должны были научиться говорить одним, средним, всем для них обобщённым языком.

Японцы, мечтающие сбросить гнёт китайской культуры

Впрочем, в отношении языка, как и во всех других отношениях, Япония представляет такие усложнения и тонкости, о которых нелегко могут составить себе понятие люди, вращавшиеся в одной только индоевропейской или семитской среде. Китайская грамота недаром слывет по всему свету за образец чего-то донельзя головоломного, неудобоваримого, тяжеловесного. Япония в течение около полутора тысяч лет только и видела света, что в китайском окошке. В его демократическо-централистском строе она видела идеал всякого политического и общественного благоустройства, будучи самою природою устроена для того, чтобы быть по преимуществу страной маленьких автономных федераций. Отличаясь подвижным, восприимчивым умом, легким, остроумно-игривым нравом, японцы в течение долгих веков вгоняли себя в колодки академической китайской учености и пресной философии конфуцианцев. Этот прививной Китай на совершенно чуждом ему и глубоко самобытном стебле японской первобытной национальности разросся таким чудовищным цветком, подобия которому мы напрасно стали бы искать в культурной истории целого света. В настоящее время многие глубокомысленные европейские ученые и мудрецы позитивистского пошиба угрожают Японии всякими бедствиями за то будто бы легкомысленное увлечение, с которым она принялась прививать к себе европейские нравы, обычаи и порядки. Толковые же японцы -- а таких я встречал немало -- понимают ясно, что зло идет с несколько иной стороны: для того чтобы стать годною к жизни и к развитию при новых условиях, Японии прежде всего нужно было освободиться от китайщины, пронизавшей ее насквозь во всех отношениях, а для подобной внутренней переработки гребуются долгие годы.

Японский язык - смешение японского и китайского языков

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих кораблей
100 великих кораблей

«В мире есть три прекрасных зрелища: скачущая лошадь, танцующая женщина и корабль, идущий под всеми парусами», – говорил Оноре де Бальзак. «Судно – единственное человеческое творение, которое удостаивается чести получить при рождении имя собственное. Кому присваивается имя собственное в этом мире? Только тому, кто имеет собственную историю жизни, то есть существу с судьбой, имеющему характер, отличающемуся ото всего другого сущего», – заметил моряк-писатель В.В. Конецкий.Неспроста с древнейших времен и до наших дней с постройкой, наименованием и эксплуатацией кораблей и судов связано много суеверий, религиозных обрядов и традиций. Да и само плавание издавна почиталось как искусство…В очередной книге серии рассказывается о самых прославленных кораблях в истории человечества.

Андрей Николаевич Золотарев , Борис Владимирович Соломонов , Никита Анатольевич Кузнецов

Детективы / Военное дело / Военная история / История / Спецслужбы / Cпецслужбы