В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов

Вообще же Запад считает, что если я за советскую власть, то я завербован, иначе говоря, подкуплен. Чем меня подкупили? Тем, что у меня есть сто банок растений, которые я люблю и с которыми вожусь каждый день?.. Я всегда был предан советской власти, потому что благодаря ей Россия, такая громадная страна... про­шла через такие преобразования. Чего стоило индустриализиро­вать ее! Громадный вихрь, тайфун... Какие силы были приведены в действие!.. Знаете, в 1941 г. мы в несколько недель погрузили на колеса тысячи заводов, миллионы людей, а через несколько месяцев они обеспечивали фронт... Вот почему для западного пре­небрежения к нам нет основы. Почтительнее надо относиться к России. Хотя бы из чувства порядочности. Скептическое отно­шение к нам на Западе ничем не оправдано. Они много раз уже ошибались. И снова ошибутся.

— Но, Л.М., есть силы и люди внутри вашей страны, которые не проявляют такой порядочности, — сказал Бялокозович.

— Есть такие силы, но у нас никто не осмеливается называть эти силы... Мой возраст таков, что я уже примериваюсь ко многому. И мало верю в то, что кто-либо с моим мнением посчитается... Я смот­рю на свою жизнь, как на проигранную карту. Конечно, я мог бы сделать больше...

— Л.М., хочу вас спросить: почему вы сочли необходимым через тридцать лет вернуться к роману «Вор» и переделать его?

— Многие утверждают, что нельзя переделывать произведения, уже изданные. А Вольтер говорил, что авторская работа продолжает­ся всю жизнь. Произведение — это духовная биография автора. По­этому переделки позволяют глубже проникнуть в авторскую биогра­фию. Важен не факт, а как он отражается. Перечитывая «Вора», я усомнился кое в чем... Я надеялся просидеть полтора месяца, проси­дел более 2-х лет... Роман получил стереоскопичность...

Я шутливо задал три вопроса о предстоящем съезде писателей. Леонов в том же шутливом тоне ответил на мои вопросы: «На свой съезд мы идем с новыми успехами, «съезд нас вооружил ориентира­ми, поднимем литературу на недосягаемую высоту», и т.п. Но все же Л.М. ответил на мои вопросы серьезно:

1. Прошлое учит настоящее не повторять его ошибки в будущем. Задача советской литературы — освоить опыт всего человечества. Не лгать на могилах. Мыслить масштабами. Революция, то, что мы делаем сегодня, диктуют совершенно другие масштабы мышления, чем существовали до нас.

2. Среди наших молодых писателей много очень талантливых... Хотелось бы, чтобы у них было больше уважения к мышлению, что­бы им удалось найти алгебраическую формулу нашей эпохи... сегодня хотелось бы, чтобы мне рассказали не только о том, что случилось, но и почему и как случилось, генезис мышления. Мне важно знать не только, что случилось в лагерях, но как могло это случиться, при­чину трагедии человеческих поступков. И показать это не в плоско­стном описании. Искусство возможно до тех пор, пока в нем суще­ствуют квадратный корень из плюс или минус единицы...

У нас пишут много о войне. В войне происходят события, ко­торые легко написать. Война — это организованный беспорядок...

В изображении войны главное, что происходит в человеческом мозгу и сердце...

3. На мой вопрос, что мешает нашим писателям сегодня поднять­ся на подлинные художественные высоты, Л.М. ответил: «Легкость, с какой у нас становятся писателями. Вернее сказать: наши слишком часто видят, как легко приходит удача. Бойтесь купленных, поса­женные за пазуху, они жалят смертельно». «Когда нас упрекают в ангажированности, они не знают, через что мы прошли. Температу­ры переплава у нас были таковы, что никакая кожа не выдержит. А мы выдержали...».

9 декабря 1975 г.

8 декабря были на премьере кинофильма «Бегство мистера Мак­Кинли».

Утром 9 декабря разговаривал с Л.М. по телефону:

— Автору трудно смотреть. Я же героя знаю, каким он был в 1922 году, в каких носках он ходил. Тонкости разработки в кино­фильме игнорируются. На кой черт он несет топор в перевязанной бантиками коробке? И сняли всю мою полемику с Достоевским. Зато восемь минут заставили плясать манекены, хотя надо было только упомянуть. Высоцкого Швейцер привлек только потому, что он его друг. Говорят, фильм западно-приемлем, будет там смот­реться... Но в фильме нет некоторых дорогих мне монологов, а многие урезаны...

Я сказал, что мне очень понравились Бабочкин и Банионис... Главное, фильм философский, а Швейцер М.А. заставляет смотреть его с интересом и неподготовленного зрителя.

Ольга Михайловна сказала Л.М., что ей после просмотра фильма и размышлений о нем становится страшно думать о будущем. Л.М ответил ей, что ему и самому страшно думать о будущем.

16 января 1976 г.

Вечером я с печалью рассказывал Л.М. о том, что похоронил моего самого близкого друга — В. Маевского — видного журналиста из «Правды». Л.М. вспомнил о Вале, жене В. Маевского, которая написала книгу о нем и которая ушла раньше своего мужа. Трагична судьба Виктора, с которым я дружил с институтских лет, этого столько повидавшего в своей жизни человека, умного и мужественного.