В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов

Л.М. сокрушался по поводу необязательности молодых писателей, которые собирались прийти к нему 19 декабря. Татьяна Михайловна даже пирог испекла, а они не пришли и потом не извинились.

Я сказал, что В. Распутин прислал мне письмо, в котором про­сит передать вам свои извинения. Л.М. сердился: «Почему он пишет вам и извиняется, а не мне? В общем, напишите ему и передайте: я знаю прозу его в отрывках. Он человек очень талантливый. Хотелось бы, чтобы и дальше рос хорошо. Буду рад встретиться... И тем, дру­гим, скажите, что я не требую почитания, но уважать и меня надо. Помните, у меня один герой говорит: “Ты мне так услужи, чтобы я в тебе человека видел”. Это — высшая формула гуманизма, это — выше, чем у Достоевского»...

— Я говорил Алексееву, что надо собрать в редакции журнала мо­лодых и поговорить с ними. В том числе, чтобы бросили пить. Та­лант требователен. Пьешь — талант уходит в тень и увядает...

17 февраля 1976 г.

Л.М. звонил из Барвихи, но не сказал, что там в это время отды­хает и Храпченко. Он знает, что я не люблю этого человека за его дела. Такие «интернационалисты», вышедшие из бюрократов, подо­гревают недоброжелательное отношение к Шолохову да и другим рус­ским писателям. Ум этого человека иезуитски изощрен.

Не помогая избранию Леонова в Академию, он сумел заставить Л. М. поверить, что только благодаря ему тот стал академиком. А ведь известно, что только угроза М. Шолохова выйти из Академии, если не изберут Леонова, сыграла решающую роль. Но Л.М. не ве­рит в это. Так сумел его обойти этот опытный политикан.

Да ведь и меня обошел. Когда его освободили с высокого поста, он околачивался в ИМЛИ и был не у дел. Весьма дружески относился ко мне, приглашая на прогулки. (Познакомился я с ним через профессора С.М. Петрова.) Академик В.В. Виноградов, руководивший отделением литературы и языка, звал меня к себе в заместители по вопросам литера­туры. По глупости я отказался, не желая заниматься административной работой, и рекомендовал М.Б. Храпченко. Тем самым подписал приго­вор и себе, и всем достойным русским ученым — Храпченко при под­держке таких же «интернационалистов», как и он, в ЦК (Беляева и дру­гих «вершителей судеб»), вскоре выжил академика Виноградова, круп­нейшего ученого, затравил Филина, меня близко не подпускал, орга­низовывая провалы на выборах. И скольких же невежд, дутых ученых он провел в отделение из своих политических соображений.

Не знаю, но говорят, что когда сам он выбирался в академики, то один из его помощников «сделал» ему два недостающих голоса. Один из них был в подделанном бюллетене Шолохова, о чем этот человек сам мне рассказал, когда мы с ним были в командировке в Ташкенте.

Но Л.М. свято верит Храпченко. И очень сердится на Ольгу Михай­ловну, когда она, вспоминая своего учителя академика В. Виноградо­ва, откровенно отрицательно говорит об «этом иезуите», теперь при­строившемся к Академии наук. А ведь Л.М. в своих частых беседах снисходителен к ней и говорит о личном более открыто, чем со мной.

7 марта 1976 г.

Звонок Л.М., попрекает — почему не звоню. Ответил, что читаю рукопись В. Пескова. Л.М. сказал, что это способный и интересный человек. Надо поддержать его рукопись. Я согласился.

Но затем мы оба стали говорить, что работа с фактом не всегда достоинство. Л.М. исходил из того, что в художественной литерату­ре факт может быть даже явлением отрицательным. Сложность сегод­няшней жизни требует мысли, мысли, мысли... Факт может ничего не значить... Сегодня надо писать блоками, символами...

25 марта 1976 г.

Приехал В. Распутин и попросил договориться о встрече с Л.М. Во время съезда писателей уже была оговорена встреча с Л.М., но по ряду обстоятельств В. Распутин не смог прийти и чувствовал себя теперь неловко...

Когда мы вошли в квартиру Леонова, нас он не встретил, как обычно. Прошли в кабинет, и я представил В. Распутина.

Старик сурово спросил:

— Вы почему не пришли в прошлый раз?

В. Распутин извинился и объяснил. Л.М. стал говорить о молодых писателях, о том, что наша работа требует усилий духа, вырвался в воздух и крылышками все энергичнее, все быстрее и выше. Сегодня, завтра, месяц, и два... И мозг должен гореть, и душа — трепетать...

— Русскому писателю надеяться не на кого, мы в ответе перед собой и народом... У других, если даже вот такой талантик, лелеют его, раздувают, рекламируют, без конца надувают, как пузырь... А у нас каждый сам по себе, разве только критика вспомнит, чтобы обругать...

Л.М. ополчился против того, что пьют...

Он сказал В. Распутину, что тот талантлив, таких как он, мало в России... Ну, пусть 100 человек на 100 млн. русских...

Сейчас, когда народ в беде, когда некто Сулейменов доказыва­ет, что даже Киев тюрки строили, а его за это Кунаев в ЦК берет и он уже почетный гость Франции, роль русского писателя возрастает неимоверно.

Больше мысли в литературе, но мысль должна быть художествен­на... И давать ее надо в таких огненных эссенциях. Все дело еще в ракусировках, в соотношениях... Надо искать...