В кругу Леонида Леонова. Из записок 1968-1988-х годов

— У меня были там такие прозрения, которых я сам испугался и снял в печатном тексте. В романе тоже это есть. Мне кажется, что человечество запуталось в суете — сапоги, Хрущев, Афганистан... В каком направлении идти? Если я знаю, где, в какой точке я нахожусь, мне легче понять и прошлое, и будущее. Я того мнения, что в неизвестном все правдоподобно. Вспомните «Безумцев» Беранже.

Когда ищу нужные слова, я думаю не только о переходах настрое­ний героев, но и пытаюсь рассмотреть за словами двадцатый план изображаемого. Это — безумно трудная работа, но если найдешь — единственная компенсация за адский труд.

Когда я был в Англии, их знаменитый писатель, приложив руку сначала к голове, потом к сердцу, сказал: «У вас и тут, и здесь мно­го!» Мне это было приятно.

Сообщил, что баба Ванга нечто вроде трансформатора, через ко­торый идет общение умерших с живыми. Иначе откуда ей знать, кто лежит в могиле рядом с Т.М.? Или откуда ей знать, как звали ребен­ка, что умер лет трех и даже родственники уже не помнят о нем?

О.М. выразила сомнение, что к Ванге не доходят какие-то сведе­ния о нем, даже малоизвестные факты.

— Да, но назвала имена всех похороненных родных рядом с Т.М., сказав «тут их много, они из двери в дверь».

— Л.М., вы же знаете, «пути Господни неисповедимы», что-то дошло до нее.

— Скажите, пожалуйста, откуда в ваших ранних рассказах интерес к Востоку? Я понимаю, что, возможно, это только оболочка для ва­шего мышления, своего рода мифы, чтобы выразить в них понятия о философских истинах. Знаю, что в это время и художники — Кры­мов, Лентулов, П. Кузнецов — были склонны к восточным моти­вам. Но я не почувствовала стилизации во всем этом. Поразила сила характеров, патриотическая направленность.

— Ну, знаете у русских всегда интерес к Востоку... «Скифы мы с раскосыми очами», читал записки визиря Чингисхана, читал Баязета, увлекался Востоком, а потом разочаровался. Литература Востока меня не увлекает. «Я тебя люблю, ты — меня». У африканцев тоже — иду, что вижу, то пою. 8 км в час, а если витамины, то и больше. Впрочем, я не знаток, может, я ошибаюсь, но и психология восточ­ных героев мне не ясна. И насчет «скифов» я не совсем согласен. Другими я вижу своих соплеменников.

Слушал по радио «Детство» Горького. Это так легко написано! Сло­вом как владеет! Даже 2 раза прослезился, а Горький часто плакал.

Да, Горький поддерживал, и это меня вдохновляло.

Снова стал говорить о жене: «Когда женился на Татьяне, не знал, чем буду кормить. Она из богатой семьи, а я в первом поколении интеллигент. Думал, что икрой богатые питаются. Но она никогда ничего не просила, не жаловалась на трудности. Даже, когда была больна, на даче с трудом поднималась по лестнице, но без жалоб».

О.М.:

— Хорошо, что умерла без мучений.

Л.М.:

— Она любила стихи и даже в больнице их держала.

Легкой жизни я просил у Бога,

Легкой смерти надо бы просить.

Да, все умерли из моих друзей (Тихонов, Федин, Кафтанов, Зуев и др.). Даже позвонить некому...

28 апреля 1980 г.

Встретился с В. Чивилихиным, который часто бывал у Л. Леоно­ва, у них сложились добрые отношения. Сейчас он был раздражен. Ополчился на всех, в том числе и на великих писателей:

— Есть вещи непостижимые. Л. Толстой купил даром около 30 тысяч га земли в Башкирии, а вот поехать на место, где была Кули­ковская битва, не удосужился. И ни разу о ней не упоминает. Сегод­ня «верха» тоже не создают юбилейного комитета. Лапин написал черным по белому, что в предложенных нами торжественных мероп­риятиях телевидение участия не примет. Знаменательно?

Я рассказал ему, что был с Ольгой Михайловной у Леонова, она записала с ним разговор, который длился более 3-х часов. Чивили­хин часто и подолгу разговаривал с О.М., у них были общие знако­мые, в том числе и Грум-Гржимайло, о которых он писал в «Памя­ти». Но теперь он был раздражен:

— Знаешь, надоел мне этот старик. Сам давно отошел от всего в сторону. Его упадочные настроения действуют мне на психику и ме­шают работать. А с О.М. (впрочем, это на нее непохоже!) ведет «по­тусторонние разговоры»? Пусть ведет такие разговоры, а я с ним встре­чаться не хочу.

Расхождения Володи с Л.М., который его очень любил, по-мое- му, начались с тех пор, как Л.М. сделал ему доброжелательные замения по роману, в том числе сказав, что надо разделить роман-эссе, так как в нем много не связанного между собой. Ему нравилась часть о Козельске, но не нравилась линия декабристов, письмо моему моему монгольскому другу... Что ж, я тоже Чивилихину это сказал, но от критика он принял спокойнее...

1 мая 1980 г.

После взаимных поздравлений мы с Леонидом Михайловичем перешли к фрагменту из романа, опубликованному в журнале «Москва».

— В борьбе за мир надо не только обличать поджигателей, но показать пожар, который они готовы организовать. «Осторожно, ток в миллион вольт!» — вот смысл моего романа. Думал, что отрывок перепечатают другие журналы, газеты. Нигде не перепечатали...

После всего, что было, самому мне уже не страшно. Уголок для меня приготовлен, хозяйка там.

4 мая 1980 г.